– Смешно, право! Хочешь, фамилию врача назову? –
усмехнулась Ирина.
– Стерва! – заорала Глафира, бросаясь на
собеседницу.
– Дура! – завопила Ира, отпрыгивая в
сторону. – Свин, держи свою лжеалкоголичку!
– Ты о чем? – напрягся продюсер.
– Да знаю я все, – отмахнулась Ирина, –
читайте «Шоу».
С этими словами она быстро ушла.
Свин и Глафира переглянулись.
– Откуда она узнала? – мрачно спросил продюсер.
– Понятия не имею! – взвизгнула певичка.
– Найду, кто продал, и урою, – пообещал Свин.
Я стала покрываться потом, шагнула в сторону, вновь
наступила на ногу одному из трансвеститов и спросила:
– Эта Ирина кто?
– Кротова? – уточнил размалеванный парень. –
Ужас, летящий на крыльях ночи, репортер газеты «Шоу», про нас пишет. Такое
нарывает! Ее тут половина народа пристрелить хочет. Ирочка может в один миг с
грязью смешать, она вечно за кулисами толчется, по зернышку дерьмо клюет.
Недолго думая, я побежала за журналисткой.
– Ира, погодите!
Кротова оглянулась:
– Чего тебе?
Я подбежала к ней:
– Пожалуйста, не пишите ничего про Глафиру.
– С какой стати?
– Очень прошу, ну, про коньяк.
– Да? А что с коньяком?
– Я случайно сболтнула про то, что она его выливает.
– Слово – не воробей!
– Умоляю вас, меня уволят.
– И хорошо, найдешь другое место.
– Никогда.
– Не рыдай, – хмыкнула журналистка, – рано
или поздно все равно бы это узнали.
– Я окажусь на улице!
– Сейчас тепло, не замерзнешь!
– Мне некуда идти.
– Я слышала уже сказочку про деревню в Тюменской
области, – скривилась Ира, – дурее ничего не придумала? У тебя
московский говор.
Меня охватило отчаяние.
– Послушай, пожалуйста!
– Ну, говори, – смилостивилась Ирина.
Когда мой сбивчивый рассказ иссяк, журналистка покачала
головой:
– Хорошо, твоя история впечатляет. И знаешь почему? Я
узнала тебя сразу! А ты меня нет. Сначала я подумала, что ты прикидываешься,
изображаешь неизвестно кого. Но потом растерялась, больно здорово ты
актерствовала. Стала присматриваться и сомневаться: она – не она. Вроде одно
лицо, с другой стороны, меня не признала, а ведь я твоя родня.
– Родня, – подскочила я, – в каком смысле?
– В прямом, – одними губами улыбнулась Ирина.
– Ты знаешь, кто я?
– Естественно.
– Господи, скажи!!!
– Это долгий разговор, не здесь же его вести!
– А где?
– Приезжай послезавтра ко мне.
– Адрес, скажи скорей адрес!
Ирина покачала головой:
– Если ты играешь, то делаешь это гениально, прими мои
поздравления, зря я тебя курицей считала. Если на самом деле потеряла память,
то положение ужасное, хотя это понять можно, после всех несчастий…
– Эй, Танька, – заорал один из подтанцовки
Глафиры, показываясь в коридоре, – несись на реактивной тяге, Глашка
бесится, нам на другой концерт ехать пора!
– Значит, так, – быстро закончила Ирина, – я
сегодня в Питер уезжаю, вот тебе телефон, звони послезавтра, встретимся, и я
все расскажу!
Я быстро сунула визитную карточку в карман и пошла в гримерку.
Отворила дверь и поняла, что попала в самый неподходящий момент. Глафира сидела
на полу, в углу, около большого трехстворчатого зеркала. Над ней с розовым
полотенцем в руках стоял Свин. Не замечая моего появления, продюсер хлестал
полотенцем певицу по щекам, приговаривая:
– Ну ты и сука!
Меня удивило поведение Глаши. Вместо того чтобы, как всегда,
орать и материться, певица пыталась закрыть хорошенькое личико руками и
шептала:
– Ой, не надо! Свин, пожалуйста!
Продюсер отшвырнул полотенце.
– Одевайся, дрянь, – выплюнул он и, тяжело дыша,
ушел.
Я бросилась к Глафире:
– Тебе больно? С какой стати ты терпишь такое!
Внезапно она тихо заплакала:
– Он мой хозяин, у него деньги, связи, а у меня что?
– Имя! Звездный статус!
Глаша встала на ноги, взяла ватный диск и стала стирать с
лица слезы, перемешанные с косметикой.
– Звезда – это фикция, – внезапно серьезно сказала
она, – есть, конечно, маленький круг тех, кто имеет весомое имя и может
работать сам по себе, Максимов, допустим. Да и то Андрюша зависит от многих
людей: композитора, например. Нет новых песен – нет и Максимова, нельзя же
годами старые хиты перепевать. Ну а такие, как я… Вытурит меня Свин, и что?
Пропала Глаша, публика-то из козлов состоит, мигом забудет. Вон сегодня группа
«Рынок» выступала, видела?
– Да, хорошенькие такие блондиночки.
– Хорошенькие блондиночки, – передразнила меня
Глафира, – точно! Только это уже то ли пятый, то ли шестой состав – и все
как одна хорошенькие блондиночки. Куда же прежние деваются, знаешь?
– Нет, – покачала я головой.
– И я тоже, – сказала Глафира, – исчезают
одни хорошенькие блондиночки, появляются другие, а залу все равно. Группа
«Рынок» поет! Вау! Классно! Супер! Ля-ля-ля! Где же прежние блондиночки? Это
шоу-биз, детка, тут как в лесу с леопардами: выжил – отбил себе место для
охоты, слабинку дал – и тебя съели! Ам, нету хорошеньких блондиночек! Ам,
прощай, Глафира, другую Свин вытащит и тоже Глашей назовет, чтобы бренд не
пропал! Я-то уже вторая Глафира, будет третья, и что?
– Ну это ты глупости говоришь, – воскликнула
я, – тебя столько народа в лицо знает!
Глафира задумчиво посмотрела в зеркало.
– Морда… да! Это легко! Вон Катю из «Веселых» никто не
признает, она себе нос исправила, овал лица подтянула, парик, очки…
– А голос? – не успокаивалась я.
