– Чего там роешься, – спросил хриплый
голос, – ну-ка покажи руки! Иначе сейчас милицию позову.
Я выпрямилась и сказала стоявшей передо мной уборщице:
– Я ничего плохого не делала. Там кто-то из пассажиров
своего домашнего любимца поставил, в тенек убрал, от солнцепека. Наверное, за
билетом пошел.
– Ты про крысу? – усмехнулась она.
Я кивнула.
– Так она тут уже неделю стоит, то ли бросили ее, то ли
забыли.
Я снова наклонилась под лавку. Серо-бежевый комочек глянул
на меня маленькими печальными глазами. Мое сердце внезапно защемило. Вот бедный
грызун. Ему, наверное, жутко страшно. Мимо с грохотом носятся поезда, на
скамейку то и дело садятся люди. И потом, в стеклянной банке очень неудобно,
жестко, душно…
– Подохнет скоро, – спокойно констатировала
уборщица, – прям интересно, ну сколько они без еды и воды прожить могут?
Эта уже семь дней держится.
– Ее не кормят и не поят? – ужаснулась я.
– А зафигом она нужна, – ответила баба и пошла,
размахивая метлой, вдоль платформы.
Тут к перрону с грохотом подлетел поезд. Я машинально
встала, сделала шаг к электричке… Крыса снова пискнула, жалобно, тихо,
безнадежно. «Это всего лишь грызун, – попыталась я успокоить себя, –
он ничего не понимает и не ощущает». Но тут же нагнулась, схватила банку и
побежала к тревожно гудящему поезду.
В Москве на привокзальной площади я увидела вывеску «Все для
животных», вошла в небольшое, заставленное мешками с кормом помещение и,
показав банку продавщице, получила полную консультацию по уходу за найденышем.
– Вы ему купите домик, – посоветовала
девушка, – крысы их страсть как любят, вон стоит, трехэтажный!
Я посмотрела на табличку с ценой.
– Да, хорош дворец, только у меня с деньгами беда.
– Если заводите животное, то придется
раскошелиться, – сердито заявила продавщица, – его кормить надо, поить,
любить. Ишь, запихнула несчастного в банку и довольна. Сама там посиди в жару!
– Я нашла его на платформе…
В процессе моего рассказа продавщица ахала, потом вытащила
из ящика палочку, спрессованную из зерен, и запихнула в «дом». Крыса схватила
угощенье и быстро-быстро стала грызть его. Шерстка на тощей спинке поднялась
дыбом, усы дрожали, хвост трясся.
– Ну, бедолага, – протянула девушка, – погоди
тут секундочку.
С этими словами она нырнула в подсобку, я стала разглядывать
содержимое полок. Шоколадные конфеты для собак, искусственные мыши,
предназначенные кошкам, игрушки, грызальные косточки, мягкие матрасики… Да уж,
жизнь несправедлива. Один спит на диване, лакомится сырными чипсами, а другой,
такой же, ничуть не хуже ни по характеру, ни по внешнему виду, умирает от
голода на вокзале.
– Держи, – девчонка выскочила из служебного
помещения, – подарок от нас.
Я уставилась на роскошный замок для крысы.
– Сказала же, у меня нет денег.
– Это бесплатно.
– Я не побираюсь. Вот заработаю и сама куплю.
Девочка хмыкнула:
– Не тебе дарю, а крысе. И потом, видишь, тут поддон
треснут, брак считается. Нам все равно не продать домик, бери, бери. Купишь
лоток потом и заменишь. Я от души даю.
У меня отчего-то защипало в носу.
– Спасибо, такой шикарный. Только мне неприятно вот
так… без денег забирать.
– Ну ты и зануда, – возмутилась продавщица, –
хорошо, считай, что в долг берешь, разбогатеешь – заплатишь.
– Ладно, – согласилась я, беря клетку, –
только боюсь, не скоро на меня золотой дождик прольется.
– Может, и раньше, чем ты думаешь, – усмехнулась
девушка, – говорят, если кого счастливым сделаешь, то к себе удачу
приманишь.
Дома я вытряхнула крысу в домик. Бежевый комочек сначала
вздрогнул, а потом бросился в укрытие. Пока найденыш устраивался в спальне, на
матрасе, я принесла блюдечко с молоком.
Узкая мордочка высунулась наружу, понюхала воздух и потом
припала к жидкости. Когда блюдце опустело, я вытащила кусочек сыра и, просунув
руку в домик, сказала:
– Попробуй, это жутко вкусно.
Грызун осторожно, почти ползком приблизился и начал
обнюхивать лакомство.
– Бери, бери, – ободрила я его, – не бойся.
Крыс сел, потом передними лапками неожиданно взял не
протянутый ломтик сыра, а мою ладонь. Я немного испугалась – вдруг он решил
укусить новую хозяйку? Но крохотные пальчики нежно-розового цвета очень
осторожно касались кожи, потом крыс вдруг присел и положил мордочку мне в руку.
Весь его вид говорил: спасибо, я счастлив.
Из моих глаз полились слезы, я выхватила нежно-бежевое
тельце из домика и прижала к груди. Крыс ловко взобрался по футболке вверх, сел
на плечо около шеи и начал тыкаться мне в ухо, тихо пофыркивая, потом осторожно
принялся перебирать лапками мои волосы.
– Тань, – закричала Рита, – опаздываем!
Я положила крыса в клетку.
– Извини, поспи пока, я скоро вернусь.
Найденыш, увидав, что я ухожу, запищал, занервничал,
затрясся. Я растерялась, крыс явно боялся остаться один. Пришлось посадить его
в сумку. Собираясь закрыть замок, я сказала:
– Хорошо, будь по-твоему, возьму тебя с собой. И
вообще, не бойся, я тебя никогда не брошу. Знаешь, до сегодняшнего дня я была
одинокой, а теперь мы с тобой семья.
Словно поняв мою речь, крыс спокойно улегся спать в носовом
платке. Я осторожно погладила его по нежной шубке. Каждому живому существу надо
знать, что его любят, даже крысе.
На следующее утро я, снова прихватив с собой найденыша,
отправилась по адресу, добытому Митричем. Ехать оказалось недалеко, вернее,
идти пешком, дом Звягинцевой находился буквально за поворотом, в двух шагах от
квартиры Глафиры. Подпрыгивая от нетерпения, я подошла к подъезду и уткнулась в
домофон. Все правильно, кто же сейчас держит двери нараспашку, в особенности
если обитаешь в шумном центре. Пальцы потыкали в стертые кнопочки.
– Вам кого? – прохрипело из динамика.
– Здравствуйте, мне в двадцать первую квартиру.
