Беттина подумала, что ей хватило бы даже пяти минут, чтобы найти телефон и… но Карл никогда не оставлял ее одну, предварительно не лишив возможности видеть и действовать.
— Малышка, выпей еще молока.
— А потом будет печенье?
— Потом будут целых два печенья.
Хорошо хоть, что Карл кормил девочку так, как нужно. Он попросил няню составить список и ушел за покупками, когда она якобы спала. Беттина услышала, как хлопнула входная дверь, тотчас же принялась за работу и попыталась стащить капюшон, ерзая головой по заплесневелым подушкам. Однако ей удалось лишь чуть приподнять его, впуская свет. Она больно натерла щеку о грубую ткань.
Карл освободил ее, обратил внимание на красную ссадину и спросил, в чем дело. Беттина лишь пожала плечами. Каждый раз, когда он подходил к ней близко, она задерживала дыхание. Няня почему-то боялась вдохнуть его запах, но в то же время пыталась собраться с духом, чтобы податься вперед и укусить его, застигнуть врасплох, выиграть какое-то мгновение и выхватить из-за пояса пистолет. Но что потом? Вдруг она не справится с оружием и лишь разозлит Карла? Как он поступит в этом случае?
По телевизору начался выпуск новостей, и Беттина прислушалась, надеясь услышать что-нибудь про себя и Куинн. В новостях постоянно рассказывали о пропавших людях.
— Ты надеешься увидеть себя? — Карл покачал головой. — Будь осторожнее со своими желаниями. Единственный шанс выпутаться из всего этого заключается в том, что мать девчонки не обратится в полицию. Я получил четкие инструкции. Если только о вашем исчезновении станет известно копам…
Он многозначительно умолк, понимая, что вселил в Беттину ужас тем, о чем не договорил.
Ведущий выпуска новостей лениво обсуждал новый закон, только что принятый сенатом.
«Почему по телевизору не показывают фотографию Куинн и мою собственную?»
Зазвонил мобильник Карла, и Беттина непроизвольно вздрогнула. В качестве мелодии вызова он выбрал куплет очень популярной песни семидесятых или восьмидесятых годов, которой когда-то заслушивались родители Беттины. Она подумала, что эти несколько тактов будут преследовать ее до конца жизни, если ей удастся выйти из всего этого живой.
— Все в порядке, — сказал Карл.
Последовала пауза.
Беттина напрягла слух, стараясь разобрать голос звонившего человека на тот случай, чтобы помочь полиции, когда все это закончится, но ей удалось лишь определить, что звонил мужчина.
— Когда? — Карл слушал ответ и чертил круг пальцем на штанине. — Да. Понял. Послушайте, я… — Судя по всему, собеседник не дал ему договорить. — Как их развлечь? — Пауза. — Что вы имеете в виду, говоря, будто я начинаю с вами ссориться? — Карл нахмурился. — Но если вы отберете у меня пистолет, то я не смогу… — Он снова помолчал. — Нет. Это мне не нравится. Послушайте, я не какой-то долбаный актер в долбаном полицейском сериале. Об этом не может быть и речи. Я не собираюсь торчать здесь и ждать, пока вы будете строить из себя героя, мать вашу. Об этом не может быть и речи, мать вашу. Мы так не договаривались. Я забираю товар и отдаю вам девчонку. Затем вы встречаетесь со мной в условленном месте, и я вручаю вам долбаный главный приз. — Еще одна пауза, на этот раз более длинная. — Хорошо, не кипятитесь. — Пауза. — Да, но сначала скажите, где мои деньги, мать вашу? Мы решили, что они будут положены на депозит заранее. Мне наплевать, чем закончится вся эта хреновина, вы понимаете? Так что мы или играем так, как я сказал, или не играем вообще. Я уже сыт по горло возней с этой девчонкой.
Карл не сказал больше ни слова и захлопнул телефон.
— А теперь переходим к прогнозу погоды…
Карл быстро переключил канал.
— Ты не должна знать, где мы находимся.
«Почему? Даже если я и определю, в каком мы штате, то какой от этого будет толк?»
— Еще одно печенье, — потребовала Куинн, которая не замечала вокруг себя ничего.
— Ты уже и так съела два.
Даже в такой ситуации Беттина твердо помнила правила, установленные Габриэллой.
«Впрочем, какой вред может быть от одного лишнего печенья, черт побери?»
— Бери, малышка.
Куинн взяла печенье, откусила кусочек и положила остальное на стол.
— В чем дело?
— Я хочу домой.
Девочка была напугана. Разумеется, она чувствовала ураган напряженности, бушующий вокруг.
— Знаю, малышка. Мы скоро поедем домой.
— Мне здесь не нравится. Это как мамины кошмары.
— Сколько девочке лет? — спросил Карл.
— Я же говорила, ей почти три года.
— Тогда откуда она знает такие вещи? Мамины кошмары?..
Впервые с тех пор, как они сели к Карлу в машину, он проявил хоть какое-то любопытство в отношении них. До этого все его реплики ограничивались лишь «заткнись», «скажи, что девчонка будет есть» и «руки за спину».
«Может, ему стало скучно? Вдруг я смогу завести с ним разговор и усыпить его бдительность? Но что дальше?»
Карл ждал ее ответа.
— Если ребенок в семье единственный, то он может обладать более острым восприятием по сравнению с другими детьми. Ему приходится слушать разговоры взрослых. Он улавливает в них разные нюансы. Дети слышат и запоминают то, на что сами взрослые не обращают внимания.
Карл нахмурился.
«Нет, только не это! Неужели он вообразил, что я его запугиваю? Карл намекает на то, что Куинн сможет описать его полиции, когда все это останется позади?»
Сердце Беттины бешено заколотилось.
Куинн прислушивалась к разговору. Девочка знала некоторые слова, которые употребляли взрослые.
— А ты много помнишь? — вдруг спросила она Карла.
— Достаточно.
— Что такое «достаточно»?
— Я помню достаточно всего.
— Из того, что раньше, или из того, что сейчас?
Карл задумался над этим вопросом, затем повернулся к Беттине.
— Скажи ей, чтобы она замолчала. Разве ей сейчас не пора спать?
Беттина уложила Куинн себе на колени, взяла плюшевого медвежонка и вложила его в протянутую детскую руку.
— А сказка? — спросила Куинн.
Это был четкий домашний ритуал — медвежонок в руке, одна сказка и только потом спать.
— Да, моя милая, сейчас будет сказка.
Вся беда заключалась в том, что Беттина была слишком напугана и не могла придумать ничего, кроме безумных страшилок о том, что будет, если дядя достанет свой пистолет, чем все это закончится и почему у него мертвые глаза. На курсах актерского мастерства Беттина занималась изучением всей гаммы выражений человеческого лица.
