Люди дошли до очередного обрыва и продолжили спуск, уходя по спирали все глубже и глубже под землю. Темноту рассеивали лишь лучи фонариков, укрепленных на их касках. Они непрерывно находились в движении уже больше часа, но Габриэлла ничуть не замедлила шаг, и Джош поспевал за ней с трудом.
Через сто десять минут после того, как они вошли в каньон Сфинкса, провожатый доставил Джоша и Габриэллу до Роллинза. Ученый стоял на четвереньках в гроте размером двенадцать на двенадцать футов, изучая в лупу небольшое наскальное изображение, одно из ста с лишним.
Габриэлла поздоровалась с Роллинзом, представила ему Джоша, а затем, несмотря на все то, чем были заняты ее мысли, расспросила его об открытии. Ученый принялся пространно объяснять суть того, что они видели. Габриэлла не суетилась, не отводила взгляда, но Джош чувствовал, что внутри у нее все бурлит. Она слушала Роллинза, но не слышала его. Женщина считала секунды, остающиеся до того момента, когда он закончит рассказ о своей нынешней работе и можно будет попросить его о помощи. Ведь ради этого и был проделан такой большой путь.
Наконец Роллинз закончил, выслушал ее и попросил показать фотографии. Габриэлла открыла рюкзак, достала снимки и протянула их ему. Ученый подрегулировал фонарь и склонился над ними. Бесконечно долгие пять минут он всматривался в глянцевые снимки.
Тем временем Джош поднес к глазу фотоаппарат, чтобы заснять пейзаж. Он смотрел в объектив и поворачивался на месте, стараясь запечатлеть как можно больше. Райдер сфотографировал наскальные рисунки, сместил аппарат вправо, и тут в кадр попала Габриэлла.
Он не смотрел на нее через объектив фотоаппарата с того дня в Риме, когда они сидели вместе в машине. Сейчас это получилось у него совершенно случайно. По крайней мере, Джош так думал. Может, он не хотел напоминать себе о том, что никакой ауры у нее не было, но вот сейчас аппарат снова оказался наведен на Габриэллу.
Джош пристально всмотрелся, однако того, что он надеялся увидеть, по-прежнему не было.
Фотограф прислонился к стене каньона Сфинкса.
«Ну почему я никак не могу избавиться от мысли о том, что эта женщина является той самой? Почему я по-прежнему упрямо ищу хоть какие-нибудь доказательства этого? Ведь между ней и Сабиной нет абсолютно ничего общего».
Сколько ни вглядывался Джош, он не замечал никакого необычного свечения вокруг головы Габриэллы и у нее на плечах. Оно окружало многих детей, с которыми работали Берил и Малахай, всего неделю назад расцвело над головой Рейчел, нимбом светилось над головой отца Джоша двадцать лет назад, но сейчас его не было.
Когда Берил объясняла случай с отцом Джоша, она предположила, что свечение было тенью его нынешней души, которая готовилась покинуть тело. Исследовательница говорила, что это свечение — тень другой души, оставшейся от предыдущей жизни. Она пытается пробиться сквозь барьер забвения, подать свой голос, привлечь к себе внимание нового человеческого сосуда, вместившего ее, чтобы на этот раз исправить ошибки прошлого и дать возможность душе обрести покой в следующей жизни.
Джош изменил фокусное расстояние и полностью сосредоточился на лице Габриэллы. Увы, той химеры, за которой он гонялся на протяжении последних двенадцати месяцев, пытаясь запечатлеть ее на пленку в качестве доказательства существования перевоплощения, не было ни над головой Габриэллы, ни где бы то ни было поблизости.
В библиотеке фонда «Феникс» Джош прочитал о том, что первые попытки сфотографировать ауру человека были предприняты еще в тысяча восемьсот девяносто восьмом году, когда только была изобретена электрография. Он видел результаты первых опытов Якова Наркевича-Йодко и других исследователей, многие из которых были откровенными шарлатанами. В начале сороковых годов Сеймон Кирлиан изобрел метод фотографирования людей в электрическом поле высокой частоты, высокого напряжения и малой силы тока, с помощью которого ему удалось получить нечто похожее на разноцветную ауру.
Однако Райдер не просто хотел сфотографировать биологическую энергию человека. Он был уверен в том, что видел тени душ мужчин, женщин и детей, которые трагически погибли или умерли насильственной смертью, оставив неоконченные жизни, не нашедшие нового воплощения. Вот что он жаждал запечатлеть на фотопленку.
— Да, ту еще головоломку вы мне принесли, — наконец пробормотал Роллинз.
Габриэлла обернулась, а Джош опустил фотоаппарат.
— Но кажется, мне удалось найти одну зацепку, — продолжал ученый. — Эти символы являются изображениями чисел хараппской культуры. Это древний дравидийский язык. Алиса была права.
Габриэлла до боли стиснула губы.
— А что плохого в том, что это именно дравидийский язык? — спросил Джош.
Ему показалось, что Габриэлла вот-вот расплачется, однако ее голос оставался совершенно спокойным.
Она говорила так, словно читала лекцию в аудитории:
— Хараппская культура — это первая городская культура Южной Азии, которая существовала на огромной территории, включавшей кусочек современного Афганистана, значительную часть Индии и почти весь Пакистан. Найдено множество надписей периода расцвета хараппской культуры, пришедшегося на промежуток от две тысячи шестисотого до тысяча девятисотого года до нашей эры, однако за последние семьдесят лет так и не было достигнуто сколько-нибудь существенных результатов в их расшифровке.
— Так было до прошлого года, — вставил Роллинз и снова склонился над фотографиями. — Но этой проблемой занимался я, а также индийский археолог Парва, и нам удалось добиться кое-каких успехов.
Джош вдруг подумал, что в пещере Роллинза было так же тихо, как и в гробнице Сабины. Воспоминание о том дне словно обдало его ледяным ветром.
Роллинз поднял взгляд.
— Я уверен в том, что одиночные символы, изображенные на каждом из этих камней, — это цифры. В хараппской культуре они изображались вертикальными черточками. Посмотрите вот на это и на это. — Он указал на снимки.
Сначала Габриэлла, а затем и Джош склонились над ними и принялись рассматривать.
— Вы знаете, что это за цифры? — спросила Габриэлла.
— Нам с Парвой пока что не удалось установить, какой из этих символов означает восьмерку, но мы уже выяснили, что система счисления была восьмеричной. Нам известны все цифры от одного до семи. Существуют символы для чисел больше восьми, но на этих фотографиях нет ничего похожего на них. Я с большой долей вероятности предполагаю, что вижу перед собой камни, пронумерованные цифрами 4,1, 5, 7 и 3. Символ на последнем из них я разобрать не могу. Фотография слишком нечеткая.
— Мне следовало снимать более крупным планом. — Голос Габриэллы был проникнут болью.
— Увы, это все равно не помогло бы. Я не могу заниматься расшифровкой здесь. Мы с Парвой пришли к выводу, что хараппское письмо было логофонетическим. — Роллинз повернулся к Джошу и объяснил:
— В нем были символы фонетических единиц языка, а также значки, отображающие смысл. К настоящему времени нам удалось установить значение четырехсот с лишним знаков. На память я знаю их далеко не все. Для того чтобы расшифровать эти надписи, мне нужно сесть за компьютер у себя в кабинете.
