Джош разглядывал лампочки, последовательно загорающиеся в кабине лифта. Лифтер в белоснежных перчатках смотрел прямо перед собой. Райдеру казалось, что подъем продолжался бесконечно долго.
Наконец бронзовые двери открылись.
— Это мансардный этаж «А», сэр. Вам направо.
Дверь открыла молодая женщина, которая сказала, что ее зовут Терри. Джош представился ей как Бартон Липпер. Она проводила его в салон и сказала, что Рейчел Палмер еще не приехала, но сам Гаррисон будет здесь с минуты на минуту.
Окон в помещении с высокими потолками не было. На трех стенах висели полотна кисти мастеров восемнадцатого и девятнадцатого веков. Перед четвертой, голой, высился помост, застеленный ковром и похожий на небольшую сцену, на которой должно было начаться представление.
Терри спросила у Джоша, не желает ли он что-нибудь выпить. Тот попросил стакан минеральной воды, и она вышла. Прошло несколько минут. Джош и не думал рассматривать картины, окружающие его. Он не хотел отвлекаться. Ему было нужно полностью сосредоточиться.
Через несколько минут после того, как Терри принесла стакан воды, наконец появился Гаррисон Шоулс. Высокий, представительный, он был под стать привлекательной Рейчел.
— Добрый вечер, мистер Липпер, — Гаррисон протянул руку. — Рад с вами познакомиться.
Рукопожатие получилось кратким.
— Рейчел позвонила мне несколько минут назад. Она застряла в такси. Вечер, час пик… Хотя в Нью-Йорке час пик теперь круглые сутки. Вы предпочитаете дождаться Рейчел или осмотреть картину прямо сейчас, без нее?
— Я хотел бы осмотреть картину. У меня очень жесткий график.
Гаррисон исчез и тотчас же вернуться с полотном в раме, которое он игриво держал тыльной стороной к Джорджу, чтобы тот не мог видеть картину. Хозяин картины поставил ее на верхнюю ступень помоста, застеленного ковром, поправил, загораживая собой, а затем отступил вбок.
Рейчел была права. Это был не просто шедевр, а нечто неописуемое. Сияющее, всепоглощающее воссоздание действительности, настолько живое и бесконечно мощное, что за считаные мгновения Джош начисто забыл о том, что перед ним плоский холст, покрытый смесью масла и красящих пигментов. Это был обособленный мир. Невозможно было поверить, что он создан кистью и красками, что это не живой, дышащий человек, почему-то застывший прямо посреди движения.
— Поразительно, не правда ли?
— Да. В сравнении с этим все остальное… — Джош помолчал, подбирая подходящее слово, — просто живопись.
Гаррисон кивнул.
Джош встал и подошел к картине. Перед тем как прийти сюда, он прикинул, что сможет использовать этот первый момент для того, чтобы получше рассмотреть раму. Сегодня днем Райдер уже потратил полчаса и разобрал четыре картины дома у Рейчел. В лучшем случае у него будет лишь несколько минут на то, чтобы справиться с «Вакхом», так что действовать придется быстро. Однако сейчас Джош не мог думать ни о чем другом, кроме этих чувственных глаз, полных губ и взгляда молодого бога, наполненного приглашением вкусить сладостный плод.
— Мистер Шоулс? — В дверях стояла Терри.
— Да?
— Рейчел звонила снизу. Она упала, выходя из такси, и подвернула ногу. Ей хотелось бы, чтобы вы спустились к ней.
— Это я во всем виноват. Рейчел приехала сюда из-за меня. Позвольте мне спуститься к ней! — заявил фотограф.
— В этом нет необходимости. Всякое случается. Я ненадолго оставлю вас вдвоем с Вакхом. Надеюсь, вам не придется скучать в его обществе.
Сердце Джоша колотилось так громко, что он опасался, как бы Терри не услышала этот звук и не поспешила вернуться в салон. Он снял картину с помоста и повернул ее обратной стороной к себе. Ему показалось, что часть энергии, наполнявшей помещение, вдруг куда-то схлынула. Теперь это были лишь грубый холст и четыре деревянные планки, соединенные вместе.
Рейчел видела картину с обратной стороны, когда изучала ее на аукционе. Она объяснила, что извлечь холст из рамы не составит никакого труда.
Джошу достаточно было только вытащить четыре штифта, с помощью которых холст был закреплен в дереве.
С первым штифтом он провозился довольно долго, со вторым уже получилось лучше, потом скорость возросла еще больше. Меньше чем через шестьдесят секунд холст был уже благополучно отставлен в сторону, и Джош смотрел на пустую позолоченную раму в стиле барокко.
Райдер работал все быстрее. Он забыл об осторожности, не думал о том, что может расщепить дерево или облупить позолоту на резьбе. Джош разобрал раму, руководствуясь воспоминаниями об этом процессе, которые изложила ему Эсме, пока Рейчел находилась под гипнозом.
Он последовательно изучил каждую планку рамы с обоих концов, нажимая, ощупывая, пробуя. В первой ничего, во второй тоже. Время было на исходе.
Джош взял третью планку и услышал за дверью шум.
«Неужели это Рейчел? Почему так рано?»
Эта планка внешне выглядела в точности так же, как и первые две.
«Да, это голос Рейчел. Она о чем-то просит. Принести воду?»
Это не имело значения. Джош взял четвертую планку и наконец нашел то, что искал.
Он просунул в узкую щель кончик самого маленького инструмента из тех, которые захватил с собой, и попытался нажать.
«Нет, так ничего не получится».
Фотограф присмотрелся повнимательнее. Там, где деревянные волокна проходили слева направо, имелся небольшой выступ.
«А что, если…»
Кончиком ножа Джош выкрутил деревянный штифт с резьбой.
Щелкнула пружина. Открылся тайник.
Райдер затаил дыхание.
Все окружающее перестало для него существовать. Остались только этот кусок дерева и полость, выдолбленная в нем. Восхитительной картины больше не было. Не было людей за дверью.
Джош повернул деревянную рейку тайником вниз и легонько ее встряхнул.
ГЛАВА 64
— Что вы делаете? — спросил Гаррисон.
Он стоял в дверях, с трудом сдерживая гнев.
«Как много он успел увидеть? Что он подумал?»
Рейчел рассмеялась. Это был звон чистейшего хрусталя, журчание ручейка.
— Знаете, Бартон, нельзя разбирать картину, предварительно не спросив разрешения у ее хозяина.
Джош пожал плечами.
— Мне можно, если я собираюсь выложить за нее такую сумму. Я всегда вынимаю картины из рам. Эти планки только отвлекают внимание, если не сказать больше.
Рейчел научила его этому всего час назад. Многие коллекционеры настаивают на том, чтобы извлечь холст из рамы и исследовать его отдельно. Подобное объяснение будет звучать правдоподобно.
— Но вы ведь разобрали раму!
