— А чем же занимается ваша Робби в своем кабинете? — спрашиваю я, и в обычной обстановке это вполне нормальный вопрос.
— Пишет докторскую по фармацевтической химии. Занимается исследованиями в онлайне, перелопачивает литературу, ну и так далее.
Он никогда бы добровольно ничего не сообщил, если бы был в чем-то замешан. Этот большой и физически очень сильный мужчина понятия не имеет, с каким чудовищем живет.
— Дорогой? Кто здесь? — слышен голос женщины, и вот она появляется откуда-то сбоку. Идет спокойно, но решительно, причем направляется не к мужу, а прямо ко мне.
В льняных слаксах и блузке цвета фуксии, с откинутыми назад волосами… Нет, это не Дона Кинкейд, но она вполне могла бы за нее сойти, если бы Дона не находилась в состоянии комы в Бостоне и не была бы немного полнее. Я замечаю большие черные наручные часы и прежде всего всматриваюсь в ее лицо. По глазам и носу, а также по форме губ я вижу в ней Джека Филдинга.
— Привет. — Она обращается к мужу, но не сводит глаз с меня. — Ты не говорил, что у нас гости.
— Это судмедэксперты, заехали осмотреть место, где произошли те злополучные убийства, помнишь? — отвечает ее симпатичный супруг, врач в запасе, который много времени проводит в командировках, оставляя ее одну, предоставленную самой себе. — А ты почему сегодня так рано?
— Приехал какой-то пожилой полицейский, — говорит она ему, поглядывая в мою сторону. — И задает много странных вопросов.
— Кому, тебе?
— Обо мне. Я была на заднем дворе, но услышала разговор и подумала, что все это порядком надоело. — Она смотрит на меня глазами Джека Филдинга. — Покупал мешок Амбу и интересовался, нет ли у нас дефибриллятора, поболтал с Хербом, потом они оба вышли покурить. Я решила уехать.
— Этот Херб — просто болван.
— Столько травы, — жалуется она, но не оглядывается — пристально смотрит на меня. — Ты же знаешь, как мне это не нравится. Пожалуйста, убери ее получше. Мне наплевать, что это, как ты говоришь, хорошее удобрение.
— Не успел закончить. Не ждал тебя так рано. Думаю, пора нанять кого-нибудь для работы в саду.
— Почему бы тебе не принести нам немного воды и того печенья, что я испекла. А я пока проведу для гостей экскурсию.
— Колин, пока я осматриваю сад, точнее, то, что от него осталось, не мог бы ты передать Бентону сообщение? — обращаюсь я к напарнику, но не отвожу взгляд от женщины. И знаю, что Колин наверняка заподозрит неладное.
Я диктую ему номер сотового телефона Бентона.
— Сообщи, пожалуйста, что ему с коллегами действительно нужно увидеть, как Робби переустроила сад, как на месте старого погреба построила замечательный, функциональный офис, подобного которому мне и видеть-то не приходилось. Робби — это ведь уменьшительное от Роберты, не так ли? — нарочито медленно говорю я Колину, глядя на женщину, и слышу, как он разговаривает по телефону.
— Да, на заднем дворе, — спокойно объясняет Колин в трубку, но не сообщает адрес и не рассказывает, где именно мы находимся. Из чего я заключаю, что Бентон, наверное, уже в пути.
— Именно то, что я мечтала устроить у себя дома: небольшой офис на заднем дворе, неприступный, как Форт-Нокс. Место, где, возможно, и хранилось золото, перед тем как его украли, — говорю я прямо в лицо Роберте Прайс. — С резервным генератором и особой вентиляцией, большим количеством видеокамер, которыми можно было бы управлять прямо с рабочего стола. А еще лучше — дистанционно. Следить за тем, кто приходит и уходит. Вы ведь не возражаете, если сюда зайдет мой муж с коллегами? — спрашиваю я у Роберты, когда кухонная дверь закрывается. Интересно, есть ли у Колина оружие? — Итак, Прайс или Маллери? — спрашиваю я у нее. — Наверное, вы взяли фамилию мужа, то есть Маллери. Мистер и миссис Маллери, хозяева прекрасного исторического особняка, который хранит для вас особые воспоминания, — говорю я с каменным выражением лица и слышу отдаленный звук приближающегося автомобиля.
Она подступает ко мне ближе и останавливается. Я вижу, как в ней закипает ярость. Ей конец, и теперь она хорошо это понимает. А я снова думаю о том, вооружен ли Колин. И вооружена ли Роберта. Охваченная этими мыслями, я больше всего беспокоюсь о ее муже, который может вот-вот выскочить из дома со своим девятимиллиметровым. Если Колин направит на Роберту оружие или заставит опуститься на землю, то дело может кончиться тем, что его самого или изобьют, или подстрелят. Я также не хочу, чтобы Колин застрелил Гейба Маллери.
— Когда ваш муж выйдет из дома, — предупреждаю я, видя, что Колин уже на подходе, — вы должны сказать ему, что сейчас здесь будет полиция. Сотрудники ФБР тоже уже в пути. Вы ведь не хотите, чтобы он пострадал, но такое может случиться, если вы натворите глупостей. Бежать бессмысленно. Ничего не предпринимайте, иначе его подстрелят. Он даже ничего не успеет понять.
— Вам не выиграть. — Она сует руку в сумку, висящую на плече, и ее глаза стекленеют. Дышит с трудом, как будто сильно возбуждена или вот-вот бросится на меня. Звук двигателя еще громче — это мотоцикл. Муж Роберты, Гейб, выходит из дома с парой бутылок и тарелкой с печеньем.
— Уберите руку из сумки. Медленно, — предупреждаю я и слышу, что мотоциклист заглушил двигатель. — Лучше не провоцируйте нас, иначе будет хуже.
— Похоже, к нам еще гости. — Ее муж не спеша идет через двор, усыпанный свежескошенной травой. Бутылки с тарелкой летят на землю, как только Роберта Прайс вынимает руку из сумки и в ней оказывается баллончик белого цвета в форме ботинка.
Где-то у дома слышится выстрел.
Она делает шаг и падает. Из головы течет кровь. Рядом валяется ингалятор. Люси бежит через двор, держа обеими руками пистолет, и кричит Гейбу Маллери, чтобы он остановился.
— Стоять на месте и не двигаться! — Люси держит Гейба под прицелом, а тот, не в силах совладать с собой, беспомощно стоит на месте.
— Но мне нужно ей помочь! — кричит он. — Ради бога, позвольте мне ей помочь!
— На землю! — кричит Люси, и я слышу, как хлопают дверцы автомобиля. — Держите руки так, чтобы я их видела!
ДВУМЯ ДНЯМИ ПОЗЖЕ
В этот туманный день независимости, который для некоторых из нас пройдет без фейерверков, колокол под золотым куполом звучит медленно и гнетуще. Сегодня понедельник, и, хотя мы планировали отправиться пораньше, уже полдень.
Быть на военно-воздушной базе Хэнсон, к западу от Бостона, получится никак не раньше восьми или девяти вечера, и причина задержки не погода, а ветры настроения Марино, порывистые и постоянно изменяющиеся. Прежде всего он должен вернуть в Чарльстон свой фургон, и нам по пути надлежит совершить там посадку, если ему захочется все же вернуться с нами домой, потому что окончательно он пока еще не решил. Может, задержится в Низине — порыбачить и подумать — и тогда возьмет подержанную лодку или, как он выразился, устроит «каникулы». А может, вернется в Массачусетс, трудно сказать. Рассуждая вот так и решая, что же ему с собой делать, он заодно и придумывал другие поводы задержаться в Саванне.
