— Конечно, — отвечает он. — Нет ли у вас причин подозревать, что у нее в квартире могло быть что-то такое, чем кто-то хотел завладеть? В гостиной я заметил несколько компьютеров и папки. Может, в них хранили какую-то конфиденциальную информацию? Как насчет секретных сведений в ее компьютерах?
— Понятия не имею, что у нее в компьютерах. И вообще ее ли это компьютеры.
Я могла бы вызвать «скорую». Могла бы делать ей искусственное дыхание, пока меня не сменили бы парамедики с аппаратом для искусственной вентиляции легких и не увезли бы ее в реанимацию. Она была бы сейчас в больнице. С ней было бы все в порядке. Она не лежала бы, холодная и окоченевшая, на кровати, и мне не пришлось бы говорить Люси, что я подвела Джейми и подвела ее. Не уверена, что Люси простит меня. И если не простит, ее трудно будет за это винить. Все эти годы она твердила мне одно и то же, снова и снова, повторяя одни и те же выражения, потому что я совершала одни и те же ошибки: Не сражайся вместо меня. Не чувствуй вместо меня. Не пытайся все исправить, потому что ты только делаешь хуже.
Теперь я сделала хуже некуда.
— Думаю, вам известно, чем Джейми занималась в Саванне, и, следовательно, известен характер документов, о которых вы упоминали. Но, отвечая на ваш вопрос, скажу: я не знаю, было ли что-то у нее в квартире, что могло кому-то понадобиться. Я не имею представления, что за информация в компьютерах.
— Когда вы здесь были, не создалось ли у вас впечатления, что она кого-то боится? Может, она что-то такое говорила?
— Только то, что надо усилить меры безопасности, — отвечаю я. — Но конкретно о том, что кого-то или чего-то боится, она не говорила.
— Не знаю, какие драгоценности и другие ценные вещи она могла привезти с собой из Нью-Йорка, но часы… вот они лежат. — Он указывает на золотые часы «Картье» с черным ремешком на стойке рядом со стаканом, в котором немного воды. — Похоже, дорогая вещица. Стоит того, чтоб ее украсть. Я начинаю думать, не рылась ли она тут сама в поисках лекарства или еще чего, когда была пьяна.
Я достаю из раковины коробочку с бенадрилом, отмечая, что верхушка оторвана, как если бы человек страшно спешил. На полу валяется серебристый пакетик, в котором недостает двух розовых таблеток.
— Теперь я не уверена, что она была пьяна. По крайней мере, так пьяна, как казалась. — Я смотрю на наклейку с ценой на коробочке с бенадрилом. — «Аптека Монка». Если она одна, то это в торговом квартале, рядом с женской тюрьмой, где оружейный магазин.
— Может, у нее была аллергия, — предполагает Чанг. — Вы не знаете, когда она приехала в Саванну и сняла эту квартиру?
— Говорила, что несколько месяцев назад.
— В апреле или в мае. Цветочной пыльцы этой весной было просто жуть. Все было как будто припорошено желто-зеленым. Одно время я ни бегать не мог, ни на велосипеде ездить. Надышусь всей этой гадостью, и глаза опухают, и горло. — Он ведет мирную беседу, добрый полицейский, болтающий со мной.
Сэмми Чанг играет в коллегу, и я знаю эту игру: расслабься, раскройся, я твой друг. Я и намерена относиться к нему как к другу, потому что я не враг. Мне нечего скрывать. Я пройду проверку на полиграфе. Я присягну в правдивости фактов. Мне все равно, что он не зачитал мне мои права, все равно, что он спрашивает. Я свободно признаюсь, что чувствую свою вину, потому что это действительно так. Но я не виновна в смерти Джейми Бергер. Я виновна лишь в том, что не предотвратила ее.
— Могу предположить, основываясь на разорванной коробке и пакетике на полу, что бенадрил она принимала этой ночью. Если приняла две таблетки, то, очевидно, симптомы были существенными, возможно, ей трудно было дышать. Но мы не узнаем этого, пока токсикологический анализ не установит присутствие дифенгидрамина.
— Быть может, у нее была сильная аллергическая реакция на что-то съеденное. Возможно, на суши. У нее не было аллергии на моллюсков?
— Или она думала, что у нее сильная аллергическая реакция, потому что ей было трудно дышать, глотать и держать глаза открытыми, — говорю я Чангу, подбирая другие туалетные принадлежности, чтобы посмотреть, где она их купила.
— Вы были несколько часов назад в тюрьме и знаете, что Кэтлин Лоулер после возвращения с прогулки испытывала трудности с дыханием. Можно предположить, что у нее закрывались глаза и были проблемы с речью. Симптомы схожи с теми, что бывают при атоническом параличе.
— Какие именно?
— Нервный импульс не передается мышцам, обычно это начинается с головы. Опущение век, пелена перед глазами, диплопия. По мере распространения паралича вниз возникают трудности с дыханием, затем наступает дыхательная недостаточность и смерть.
— А причина смерти? Что могло привести к описанной вами картине?
— Некий нейротоксин, это первое, что приходит на ум.
Я упоминаю Дону Кинкейд. Говорю, что у Кэтлин Лоулер есть биологическая дочь, которую обвиняют в нескольких жестоких убийствах в Массачусетсе и покушении на меня, что она содержится в госпитале Батлера и этим утром у нее возникли трудности с дыханием, за которыми последовала остановка дыхания. Сейчас она вроде бы в состоянии комы. Объясняю, что официальные лица подозревают отравление.
— О том, была ли у Джейми аллергия на моллюсков, мне ничего не известно, разве что развилась в последнее время. Хотя, действительно, анафилактическая реакция на моллюсков могла спровоцировать атонический паралич и смерть. Как, впрочем, и яды. По-моему, Джейми делала много покупок в «Аптеке Монка». Полагаю, следует обратить внимание на то, что она там приобретала. Не только на то, что есть в квартире, но и на то, чего мы не видим, но что она могла купить в прошлом, без рецепта. По крайней мере, чтобы исключить возможность того, что она сделала это сама или кто-то подмешал что-то в уже купленное ею.
— Вы имеете в виду, что кто-то подмешал что-то в аптеке?
— Нам нужно отработать все возможные версии, и нам необходим подробный список всего, что есть в квартире, — повторяю я. — Нельзя упустить потенциальный яд, который останется незамеченным и кого-нибудь убьет.
— Вы допускаете, что она могла покончить с собой?
— Не думаю.
— Или, может быть, она случайно приняла что-то?
— По-моему, вы уже знаете мое мнение. Ее отравили, и это было сделано умышленно. Для меня главный вопрос — чем?
— Ну, чем-то, что подмешали в пищу, — говорит Чанг. — Ваши предположения: что могло вызвать описанные симптомы? Что бы вы положили в чью-то еду, чтобы человек через несколько часов умер от атонического паралича?
— Я бы никому и ничего в пищу не подкладывала.
— Я же не имею в виду вас лично. — Чанг продолжает фотографировать вещи в ванной, все, что есть, косметику и моющие средства, даже мыло, и при этом все записывает. Я знаю всю эту процедуру.
Выигрывает время и собирает информацию, методично, терпеливо, по крохам. Чем больше времени мы проведем вместе, тем больше он узнает. Я отнюдь не наивна, и он это понимает. Игра продолжается, потому что я решила продолжать ее.
