– Большие почести, большие награды… Газеты только и пишут, что о его облаве. А он здесь не один…
– Увы, – посетовал шевалье, – как только господин де Ботерн изловит бестию, в наш край снова вернется провинциальная тоска. Поэтому я еще раз повторяю, господа, нам следует быть бодрее и радоваться, радоваться! Когда еще выпадет такой замечательный случай!
– Уж лучше скука, чем чудовище под окнами. Вы читали, в том месяце тварь видели совсем близко от Сен-Шели-д’Апшье?
– Право, складывается впечатление, что эти журналисты знают о Звере больше нашего. В прошлом номере «Газет ле Франс» ему посвятили почти две колонки! Больше, чем делам королевского двора.
– Что ж, это справедливо, ведь в Жеводане явно царствует Зверь…
– В Жеводане, – холодно перебил говорящего подошедший к огню Франсуа-Антуан де Ботерн, – как и в любом другом месте Франции, у людей, зверей и птиц только один король. Здесь властвует наш возлюбленный монарх, Его Величество Людовик XV.
Прежде чем сконфуженный молодой человек принялся оправдываться, королевский ловчий повернулся и вернулся в палатку. Только Тандис, стоявший ближе всех, расслышал, как де Ботерн пробормотал про себя:
– Тем важнее поскорее убить тварь – пока народ не начал сомневаться в главенстве короны.
Пока слуги расстилали скатерть и расставляли столовые приборы, господа успели отойти от неловкости и вполголоса перебрасывались шутками, заключая пари, кто из них первым увидит Зверя. Однако спокойно отобедать им не пришлось.
Из леса, перекрывая гомон охотников, ржание лошадей и лай собак, донесся истошный вопль. Исполненный первобытного ужаса и нечеловеческой муки, голос взвился до недоступных человеку высот и, сорвавшись на тонкий визг, оборвался. На мгновение лагерь оцепенел. Прекратили грызню гончие, замерли в испуге люди. Даже лошади прекратили переступать с ноги на ногу, вслушиваясь в дыхание леса. Слышно было, как стонет ветер в переплетенных стволах деревьев, как с хриплым карканьем сорвалась вдалеке с голых ветвей стая птиц. Долгий томительный миг охотники приходили в себя от потрясения, а потом все разом забегали, загомонили.
– Это с водопоя! – крикнул кто-то. – Там мальчишка, там конюх!
Драгуны ловили коней. Усталые загонщики поднялись на ноги и без команды развернулись широкой цепью в направлении леса. Егеря пытались совладать с ошалевшей сворой. Среди этого хаоса беспомощно стоял шевалье. Бледный, как собственный парик, Бернье открывал и закрывал рот, разводя руками и поворачиваясь к товарищам, словно оправдываясь за свои неосторожные слова, но никому не было дела до его душевных терзаний. Тандис первым оказался в седле и с места бросил коня в галоп, подгоняя его свистом и легкими ударами. Гольер отстал от него буквально на минуту. Следом растянулись остальные драгуны. Кое-кто бежал в лес пешком, с ружьем наперевес.
Сразу за холмом тропинка делала крюк и сужалась. Из-за поворота, не разбирая дороги, навстречу охотникам огромными прыжками неслось что-то большое, с черным пятном на спине. Карл судорожно дернул поводья влево и почувствовал, как пот ледяными каплями стекает ему за воротник. Он пытался нащупать рукоять притороченного к седлу пистолета и тут же бросил эту затею, сосредоточив все усилия, чтобы остаться в седле. Мимо, с треском ломая кустарник, пронеслась массивная туша – так близко, что Тандис мог бы прикоснуться к ней рукой. Он увидел оскаленную морду, налитые кровью вытаращенные глаза, покрытую царапинами шкуру и хотел криком предупредить ехавших позади драгун, но не успел. Гольер вскинул ружье и, не целясь, всадил животному пулю почти в упор. Три или четыре выстрела слились в один. Промахнуться с такого расстояния невозможно, но торжествующие возгласы тут же сменились бранью, когда охотники увидели, что, подминая заросли, на землю сползает в конвульсиях вовсе не чудовищный Зверь, а всего лишь несчастная кобыла шевалье Бернье…
В другое время Карла позабавила бы ирония ситуации, но сейчас он лишь развернул коня и погнал его дальше по тропинке, как можно плотнее прижимаясь к шее животного. Было бы глупо окончить жизнь в чаще жеводанского леса, случайно напоровшись на ветку. Неподалеку он услышал громкий стон и затем тонкие прерывистые всхлипы. Значит, парень еще жив? «Спугнули…» – на секунду Тандис устыдился испытанной от этой мысли досады.
Несчастный конюх полз по тропинке навстречу Карлу, цепляясь руками за корни деревьев и отталкиваясь от земли правой ногой. Левая нога тащилась вслед за ним, извиваясь и дергаясь не в такт движению туловища, будто жила отдельной, самостоятельной жизнью. Ниже колена штанина была пуста и волочилась по траве изодранными лентами, словно вырванная из хватки огромных зубов. От раненого в темноту под деревьями уходил кровавый след. Если юноша и увидел Тандиса, то на его мертвенно-бледном лице это никак не отобразилось. «Волк… Волк…» – непрерывно скулил он и слепо полз вперед. Позднее Карл убеждал себя, что колебался – не нужно ли спешиться и попытаться оказать парню помощь, но в действительности ярость и азарт охотника гнали его вперед. В конце концов, он ведь не врач, следовавшие за ним по пятам драгуны куда опытнее в обращении с подобными ранами…
До родника уже рукой подать, и если Зверь еще там, упускать его никак нельзя. Тандис вообразил себе монстра, жадно грызущего оторванную конечность, и пришпорил коня. Не желая второй раз оказаться застигнутым врасплох, парижанин вынул и заранее взвел пистолет. Выезжая на прогалину, где бил ключ, он все же чуть придержал скакуна и огляделся. Карл чувствовал, что готов ко всему, но только не к тому, что предстало его взгляду. Поляна была пуста. На тропинке, почти у того самого места, где сквозь землю пробивался фонтанчик ледяной воды, расползалось во все стороны жирное алое пятно. Красно-оранжевая листва вокруг только усиливала впечатление, что вся земля залита человеческой кровью. И даже родник, подкрашенный розовым, казалось, сочился ею. А в центре всего этого багрового кошмара, сомкнув железные зубы на потерянной конечности конюха, стоял захлопнувшийся охотничий капкан…
Оставшуюся часть пути до остановки на ночлег отряд де Ботерна проехал в напряженном молчании, ничем не напоминавшем радостное возбуждение и беззаботную болтовню начала похода. Шевалье Бернье с откровенным страхом поглядывал на темнеющий лес вокруг кавалькады всадников. Кажется, впервые спутники Тандиса поняли, что на этой охоте они сами могут в любой момент оказаться в роли дичи.
* * *
Отправляясь с д’Энневалем на облаву, Годэ ожидал большего. Ранним утром разношерстная толпа не выспавшихся горожан выступила за пределы Мельзье и по оставшейся от вчерашней бури слякоти пошлепала на северо-восток. Утренний холод быстро прогнал сон, но не скуку: люди шли молча, не глядя по сторонам. Для них это была утомительная повинность, и, даже несмотря на присутствие в отряде всеми уважаемого нормандского охотника, никто не верил в успех похода. К обеду ополченцы достигли относительно ровной местности и идти стало значительно легче. Выглянуло солнце, воздух потеплел, и буржуа постепенно повеселели. Время от времени однообразие марша нарушалось появлением мелкой дичи: в основном зайцев, которых почтенные отцы города преследовали с азартом котят, преследующих жука. Наблюдая за ними, Годэ открыл для себя новое значение выражения «палить из пушки по воробьям» – по несчастным зайцам били столько ружей одновременно, что выпущенных зарядов с лихвой хватило бы и слону. Промахи горожане встречали едва ли не с большим восторгом, чем меткие выстрелы.
