Меткалф кивнул, соглашаясь с ним.
– Еще до того как произошли эти события в Италии, я пришел к выводу, что нам нужно получить максимальную информацию о тех генетических исследованиях, которые проводились в Мали.
– На ферме, принадлежавшей корпорации «Виатус».
– Насколько нам известно, с этими исследованиями связана смерть двух американцев – Джейсона и его наставника. Как и почему, мы не знаем. Однако именно в этом направлении нам нужно сосредоточить свои усилия в первую очередь. Необходимы детали. Информация, получить которую можно только в одном месте.
– Вы имеете в виду сам «Виатус»?
– Завтра в Осло начинает работу конференция по проблемам продовольствия. Президент «Виатуса» Ивар Карлсен должен выступить на ней с докладом. Надо зажать его в угол, заставить говорить, открыть всю правду о характере исследований, проводившихся в Африке.
– Я наслышан об этом Иваре Карлсене. Насколько можно судить, он крепкий орешек. Силой из него ничего не вытянешь.
– Понимаю.
– К тому же у него много влиятельных друзей – в том числе и здесь, в Штатах.
– Мне это хорошо известно.
Пейнтер располагал подробным досье на Карлсена и его компанию. «Виатус» имел прочные связи с американской экономикой: корпорация финансировала консорциум, занимавшийся исследованиями по созданию биотоплива, выступала партнером крупной нефтехимической компании, выпускающей удобрения и гербициды, и, разумеется, в паре с «Монсанто»
[17]
владела несколькими прибыльными патентами на генетически модифицированные сорта зерновых.
Меткалф продолжал:
– На самом деле мне уже известно об этой конференции в Осло. В ней принимает участие один наш общий друг, который готов вытрясти из УППОНИР душу, требуя ответа на вопрос, кто и почему убил его сына.
– Вы имеете в виду сенатора Гормена? – удивился Пейнтер.
– Он уже находится в Осло. Несмотря на обстоятельства гибели своего сына, сенатор остается одним из ближайших сподвижников Ивара Карлсена. И вызывать недовольство этих людей очень опасно. Так что в любых разговорах с Карлсеном необходимо соблюдать максимальную осторожность.
– Понятно. В таком случае это тем более оправдывает вторую причину, по которой я просил вас о встрече.
– И какую же?
– Вследствие деликатного характера дела и угрозы международных осложнений мне бы хотелось лично побеседовать с Карлсеном.
Этого Меткалф не ожидал. Ему потребовалось какое-то время, чтобы осмыслить просьбу Пейнтера.
– Вы хотите сами заняться расследованием? Отправиться в Осло?
– Да, сэр.
– А кто будет руководить «Сигмой» в ваше отсутствие?
– Кэтрин Брайент. Она является моим первым заместителем. В прошлом Брайент работала в военно-морской разведке, у нее тесные связи с нашими зарубежными коллегами. Она полностью готова самостоятельно руководить «Сигмой» и координировать работу на местах.
Меткалф откинулся назад, обдумывая это предложение.
Пейнтер знал, что у генерала четкие понятия о кодексе личной ответственности. Именно этим объяснялся его быстрый карьерный рост в армии. И сейчас Пейнтер сделал упор именно на это.
– Вы уже объяснили, насколько хрупкий лед под «Сигмой», – убежденно произнес он. – Дайте нам возможность показать себя в деле. А если мы потерпим неудачу, произойдет это по моей вине. И я возьму на себя всю ответственность.
Меткалф хранил молчание. Он снова смерил Пейнтера стальным взглядом. Пейнтер не дрогнул, ответив ему таким же твердым и непоколебимым взором.
Кивнув, генерал встал. На этот раз он протянул руку. Пейнтер пожал ее через стол.
Перед тем как уйти, Меткалф с особым выражением произнес:
– Ступайте осторожно, директор Кроу. И говорите тихо.
– Не беспокойтесь. Именно этим были знамениты мои предки. У них была очень легкая поступь.
Криво усмехнувшись, Меткалф направился к двери.
– Возможно. Однако в данном случае я имел в виду Тедди Рузвельта.
После ухода генерала Пейнтер остался стоять. Приходилось отдать должное Меткалфу: тот был совершенно прав насчет Тедди. Девиз президента подходил каждому агенту, отправлявшемуся на оперативное задание.
«Говори тихо, но держи наготове большую дубинку».
16 часов 10 минут
– И директор Кроу употребил эти самые слова? – спросила Кэт.
Монк стоял перед ней. Она сидела на кушетке в своем кабинете.
– Да, именно эти. Ему нужна большая дубинка.
– Но неужели именно тебе придется стать этой большой дубинкой?
Подойдя к жене, Монк опустился на колено и посмотрел ей в глаза. Он понимал, что убедить ее будет очень нелегко. С Пейнтером Монк разговаривал еще полчаса назад. Директор предложил ему вернуться к оперативной работе, отправиться вместе с ним в Норвегию. И все же Монк только сейчас набрался духа заговорить об этом с Кэт.
– На самом деле речь идет только о том, чтобы взять интервью у большой шишки, – заверил он. – Тем же самым я занимался все последние месяцы здесь, в Штатах. Ну разве что придется съездить подальше.
Кэт упорно не желала смотреть ему в глаза. Она сидела, уставившись на свои руки, туго сплетенные на коленях. Ее голос прозвучал едва слышно:
– Да, и посмотри, каким простым оказалось твое последнее задание.
Пододвинувшись ближе, Монк прижался к ее коленям.
– Но ведь все закончилось благополучно.
И действительно, он только что узнал, как обстоят дела у Андреа Солдерич. Ее уже перевели в охраняемое место, под защиту Министерства внутренней безопасности. За ней лично присматривал Скотт Харват, человек, которому Монк полностью доверял.
– Дело не в этом, – возразила Кэт.
Монк все понимал. Протянув руку, он забрался жене под блузку и нежно погладил голый живот. Его ладонь ощутила исходящий от кожи жар. Кэт вздрогнула от этого прикосновения.
– Я все понимаю, – сдавленно произнес Монк. – Пусть моя память напоминает головку швейцарского сыра, но самое важное я не забываю ни на секунду. И вот почему я позабочусь о том, чтобы со мной ничего не случилось.
– Не все зависит от тебя.
Он посмотрел ей в лицо.
– И от тебя тоже не все зависит, Кэт.
Ее взгляд наполнился болью. Монк знал, как упорно она боролась за то, чтобы наблюдать за его выздоровлением, как переживала по поводу того, что они не могли быть вместе. И все это осталось и сейчас. Ее стремление защитить мужа было порождено безумным страхом. На протяжении нескольких месяцев она считала его погибшим. Монк мог только гадать, что ей пришлось пережить. И поэтому, хотя так было хуже для обоих, Монк старался не затрагивать эту тему.
