– Заткнись! – цыкнул он на меня, недобро сверкнув глазами. – Ты свое слово уже сказала. Начинай, Федя.
– Это мы враз, это мы быстренько! – засуетился тот, вскакивая на ноги и деловито осматривая меня. – Слышь, Клин, подойди-ка сюда.
– Чего еще? – буркнул тот недовольно.
– Делай что говорят! – рявкнул Витька. Тот нехотя поднялся, что-то бормоча себе под нос, и вразвалочку приблизился к Феде.
– Ну?
– Гну. Видишь эту бабу?
– Ну.
– Подойди к ней и начинай ее бить.
– Что, прямо лежачую?
– Именно так, – Федя ощерился противной желтозубой улыбкой. – Пинай ее изо всех сил по самым больным местам, пока не сдохнет.
Клин немного постоял, почесал своей здоровенной клешней выстриженный затылок, пожал плечами и медленно двинулся ко мне. Тупое выражение его лица не оставляло сомнений в том, что для него избиение младенцев такое же привычное дело, как пить водку. Витька с Федей внимательно смотрели на меня, словно медики-практиканты на больного, которого собираются оперировать. Естественно, я не стала ждать, пока этот дуболом искалечит мое тело ударами своих тяжелых ботинок. В конце концов чихать мне на них, если они такие тупые. Сами заварили кашу – пусть сами и расхлебывают. Я быстро вскочила и отошла к стене. Весь мой замечательный нежно-зеленый костюм был испачкан золой, но я не могла его отряхнуть из-за наручников, и это меня бесило больше всего. Я стояла, вся грязная, с растрепанными волосами, перед этими ублюдками и молча смотрела исподлобья на приближающуюся тушу мяса, которую мне предстояло разделать, но туша об этом еще не знала.
– Вот видишь! – радостно взвизгнул Федя. – Она уже задергалась! Точно тебе говорю: это Пантера.
– Погоди ты! – осадил его Витька, не спуская с меня взгляда. Щека со шрамом нервно дернулась. – Это еще ничего не значит. Давай, Клин, начинай.
– Да че там начинать-то? – хмыкнул тот, – Сейчас двину пару раз – она и загнется. Может, сначала все-таки трахнем ее? Че добру пропадать?
– Я тебе трахну! – Витька взвился с лавки чуть не до потолка. – Я тебе сейчас так трахну! Я тебя сейчас самого трахну, болван! Бей ее, тебе говорят!
Клин стоял в трех шагах от меня, поигрывая мощными мышцами и сжимая пудовые кулаки, и высматривал, куда бы лучше ударить. Вдруг он неожиданно резво прыгнул вперед, замахнувшись своим кулачищем, и с такой силой врезал по бревенчатой стене в том месте, где я только что стояла, что дом покачнулся, и я подумала, он сейчас развалится и рухнет.
– Ой, бля!!! – заорал он, тряся ушибленным кулаком. – Как больно-то, мама!
Я уже была в углу, но бить его еще не решалась – вдруг они передумают и остановятся? Но, на свою беду, они не передумали, наоборот, это их только раззадорило.
– Видал, Витя, что творит эта девчонка! – восхищенно проверещал Федя. – Я даже не заметил, как она отпрыгнула! Ну, давай. Клин, вмажь ей хорошенько!
Тот повернул ко мне перекошенное яростью лицо, и я поняла, что шутки кончились: сейчас он и впрямь начнет меня убивать.
– Ну, сука, держись! – проскрежетал Клин сквозь зубы и, расставив руки в стороны, пнул меня в пах. Вернее, хотел туда пнуть, но опять промазал – я юркнула ему под мышку и оказалась у него за спиной. На этот раз он уловил мой маневр, тут же развернулся и наотмашь нанес удар рукой. Я успела пригнуться, он дрыгнул ногой, я снова забежала ему за спину, из последних сил сдерживая в себе рвущуюся наружу Пантеру, он попер на меня всем телом, умудрился схватить на плечи, зажал в угол и стал пинать коленом в живот, по ребрам…
Мне стало очень больно. Сознание помутилось, и я плюнула на все. Будь что будет, не ходить же мне в синяках. Не для того природа наградила меня таким красивым телом, чтобы всякие там тупые бандиты его уродовали. Вскинув голову, я вцепилась зубами ему в мясистый подбородок. От неожиданности он прекратил наносить удары, а когда понял, что произошло, я выплюнула ему в глаза окровавленный кусок мяса, ослепив на мгновение. Он дико закричал, отшатнулся, схватившись руками за искалеченное лицо, и я, подпрыгнув, нанесла ему смертельный удар носком ноги в горло, пробив его до самых шейных позвонков.
Отлетев на пару метров, Клин с грохотом упал навзничь и затих, окровавленный, все еще закрывая руками лицо.
Витька с Федей стояли у противоположной стены и ошеломленно молчали, раскрыв рты и не веря своим глазам. Мне же нельзя было терять ни секунды. Нужно было немедленно расправиться с ними, чтобы они не смогли никому рассказать о том, что увидели здесь. С громким рычанием я прыгнула через всю комнату к Витьке, который стоял ближе к двери. Уж не знаю, как, но он успел выхватить пистолет из-за спины и выстрелил в меня, летящую к нему с выставленной для удара ногой. Пришлось мне срочно менять траекторию полета и уворачиваться от пули. В результате я приземлилась на попку между двумя ошалевшими бандитами, а когда вскочила, они уже стояли далеко от меня, направив на меня с двух сторон свои пушки дрожащими руками.
– Вот это да, Катюха! – задыхаясь от волнения и страха, воскликнул Витька. – Так, значит, ты и есть та самая?!
– A что я тебе говорил! – злорадно пропел Федя, алчно сверкая глазами.
– Только пошевелись, крошка и я выпущу в тебя всю обойму! Поняла? Стреляю я хорошо, не как Витя, поэтому не промахнусь.
– Не могу поверить, – все еще продолжал растерянно качать головой Витька. – Никогда еще такого не видел. Ну, е-мое…
– Ладно, Витя, хватит причитать, – строго произнес Федя. – Время – деньги. Нужно ее связать как следует, чтобы не сбежала, и ехать к братве. Вот уж они обрадуются, ха-ха!
– Да-да, давай, связывай ей ноги, а я буду пушку держать. Если дернется – пристрелю. Ты поняла, Катерина?
– А почему я должен связывать? – трусливо отступил назад Федя. – Давай на пальцах раскинем?
– Еще слово, и отправишься вслед за Клином и Греком, – Витька взмахнул пистолетом. – Тащи сюда проволоку.
– Эх, Витя, Витя, ты всегда любил командовать, – грустно вздохнул Федя.
– Ладно, так и быть, твоя взяла.
Опасливо обойдя меня за три версты, он выскользнул из дома. Мы остались вдвоем с Витькой. До него было метра четыре, и я бы с ним справилась, если бы не проклятый пистолет, дуло которого с угрюмой издевкой смотрело мне в лицо. Я могу увернуться от одной пули, но никак не от нескольких, к тому же летящих одна за другой. Он наверняка попал бы в меня, и не было никакой гарантии, что я останусь в живых. Так рисковать я не могла. Черт с ними, пусть связывают и уезжают, а я постараюсь что-нибудь придумать. Оставшись одна, я постараюсь как-нибудь выбраться отсюда. Если понадобится, зубами перегрызу проволоку и наручники, но сбегу до их возвращения. Перспектива попасть в лапы обозленной на меня за смерть своих дружков московской братвы мне вовсе не улыбалась. Лучше умереть, чем чувствовать, как тебя медленно поджаривают на сковородке. Бр-р-р!
