— Ну почему же прямо так сразу — поставил бы? Может быть, подумал бы да и помиловал. Только вот ты сам виноват, что зарвался. Пустился во все тяжкие. Не нужно было такого творить, Ваня. Это ты наглухо не прав, что против своего же пошел: Да если просто пошел бы, так это еще полбеды, а вот то, что ты кровь проливать стал, да еще чужими руками, — вот это куда как плохо.
Борис Сергеевич повернулся ко мне и проговорил:
— Я понимаю, что вы меня пока что осуждаете. Дескать, попортил человеку паспорт. Но только я не творю беспредел, а этот сорвался — и натворил. До сих пор не могу понять, из-за чего весь сыр-бор. Но он нам скажет. Он нам непременно скажет, особенно если учесть, что его уже свои же сдали.
— Борис Сергеевич, — жестко сказала я, поворачиваясь на каблуках, — если вы полагаете, что зрелище вашего под орех разделанного подчиненного может меня как-то тронуть или же ужаснуть, то это вряд ли. Специфика профессии, знаете ли. А на мясо я могу и на рынке посмотреть.
Борис Сергеевич хлопнул в ладоши и хитро на меня прищурился.
— Ну хорошо, — сказал он. — Я вам сам поясню, чтобы, значит, не истязать объяснениями этого вот типа. Ивана Алексеевича Козлова, который как нельзя больше своей фамилии соответствует. С его дикцией ему сейчас разве что милостыню просить. Маша, дело в том, что господин Козлов занимался так называемыми «черными археологами». Слыхали о таких? Я думаю, что слыхали. Честно говоря, я и сам контролировал некоторых подобных деятелей. А что же? В любом деле главное — порядок. Еще товарищ Сталин это знал. А «черные археологи» местные, выпусти я их из-под контроля, все разворовали бы, все древности вырыли бы, все курганы могильные растащили. Сволочи некультурные! То ли у меня дело было поставлено: работают одни бывшие историки, консультанты, профессионалы все сплошь. Все добытое отправляется в местные музеи. Не то что «черные»! Мне недавно — вот года полтора назад — даже объявили благодарность за то, что с моего ведома и под моим контролем были найдены княжеские бармы. Бармы — это такие наплечники, драгоценными камнями украшены, золотые… в общем, очень ценные штуки. Теперь они в национальном музее в Киеве.
Я слабо повела плечами, Артист же замычал, и, несмотря на понятную неопределенность этих звуков, мне почудилась в них дряблая, но ощутимая жилка презрения.
— Сами знаете, — продолжал Борис Сергеевич, — что и у вас, в России, и у нас, на Украине, стоит только выпустить людей из-под контроля, как они тут же теряют и ум, и совесть, и честь. Меняют все это на бешеные башли, понимаете? Денег халявно срубить, вот что! Так вот, наш Козлов — недаром его Артистом прозвали — очень ловко пользовался тем, что я вел дела преимущественно в Киеве и Николаеве, а в Нарецк, где всяких раритетов пруд пруди, только бери лопатку да копай! — в общем, редко я сюда наезжал. Козлов наладил свое дело. Свою бригаду создал, которая «черных археологов» воо-от таким колпаком накрыла! Главными в его бригаде были некто Лужин, хитрый тип такой, и — Уваров. Бывший уголовник, вообще преизрядная скотина.
Я взглянула на Бориса Сергеевича.
— Уваров? — переспросила я. — Это тот, кого нашли мертвым, да?
Совершенно точно. Мертвым. Умер, причем явно насильственной смертью. Да. Огнестрельное ранение головы, смерть на месте. Не поделил с кем-то что-то. А вот что и с кем — это самое интересное во всей истории. В общем, не знаю, может, ваш босс мало зарабатывал, да только связался он и с Уваровым, и с Козловым нехилыми такими завязками. Стал в долю.
— Родион Потапович?!
— Ну да. Вы думаете, он зря сюда ездит? Ничуть не бывало. А потом получилось по классической схеме: вор у вора дубинку украл. И вор вора этой самой дубинкой по башке треснул. Один вор, как вы понимаете, это Козлов, а второй — Уваров, которого убили. Уваров обеспечивал безопасность всего предприятия, так сказать. А знаете, кто был в роли дубинки, а? Кто убил Уварова, вы это знаете?
— Нет, — ответила я.
— Ну так на этот вопрос я могу вам ответить. Убил его не кто иной, как ваш московский начальничек!
— Простите, но этого не может быть, — сказала я, стараясь говорить спокойно и равнодушно.
— Отчего же не может? Очень даже может. Я тоже, если говорить откровенно, удивлялся. Конечно, сложно предположить, что важный московский человек, себя считающий пупом земли, приедет убивать украинского бандита за тридевять земель.
— Да что вы из меня дуру-то делаете? — спросила я. — Никогда я не поверю, что босс убил этого вашего Уварова, да еще так, чтобы тому была уйма свидетелей!
— Я тоже сначала не верил, — сказал Злов. — Да только Артист повторял, что Родион убил Уварова. Вышло это, правда, не совсем… м-м-м… корректно, так говорят, да? Оказывается, твоему Родиону всунули в руки пистолет и велели стрелять в Уварова, который Шульгина сильно подвел. Я не знаю, с какого перепугу между всеми этими ребятами пробежала черная кошка, но, видно, причина серьезная была. Артист гаркнул в ухо Родиону, и тот с перепугу нажал на курок. Или от неожиданности.
«С перепугу»! Ну, уж это явная туфта, которую пытался мне вчехлять — непонятно зачем — этот попеременно то очень мягкий и вежливый, с нарочито вкрадчивой речью, то резкий и грубый, прущий напрямик, человек. «С перепугу»! Едва ли Родион мог надавить на курок с перепугу. Да и не было ничего такого. Этот Злов с какими-то пока что непонятными мне целями хочет меня оболванить.
— В общем, — отрывисто проговорил Злов, — пообщайтесь с Артистом сами. Он вам расскажет. Конечно, базар у него теперь невнятный, но ничего, если нужно, поймете, Маша. Тем более есть кое-что, что вам понравится. Например, он знает, кто хотел вас убить. Это он, Козлов, попросил о таком одолжении. И те, кого он просил, охотно согласились. Уж очень много ненужного вы узнали, почтенная.
Вот это было неожиданно. Совсем неожиданно. Я увидела, как сверкнули глаза Бориса Сергеевича, и сообразила, что у него в самом деле нет иного мотива звать меня сюда, к себе, кроме как рассказать что-то важное. Хочет от меня чего-то Борис Сергеевич. Хочет какой-то важной информации или же помощи, мало ли… А быть может, в самом деле полагает, что мне с ним на время по пути. Кто знает.
Я присела на корточки и взглянула в лицо Артиста. Борис Сергеевич откликнулся сбоку:
— Побеседуй с ним, Маша. Давай. Все-таки это его люди завалили Колю Кудрявцева, а зачем и отчего они Колю завалили, а потом хотели его труп забрать из моего собственного офиса — это он не сказал. Хотя, как видишь, спрашивал я у него самым подробным образом.
— Артист, — тихо позвала я, — ну ладно, что уж… в самом деле Родион этого валил… Уварова?
Веко, тяжелое, свинцово-серое, словно металлом закапанное, подпрыгнуло. Второй глаз оставался закрытым. В углу рта Артиста мелькнула полоска распухшего языка, и он выговорил:
— Да. Он. Мы их взяли… они левачили. Родион твой и этот… Уваров. Драго… драгоценности крысили. Высохинский курган выпотрошили. Колька… Колька Кудрявцев с ними в доле был… через Киев продавал… америкаш…
