Заварзин посмотрел на меня в упор: вероятно, он не ожидал, что я так быстро соглашусь. Но мой подавленный вид и особенно тоненькая струйка крови, стекавшая по моему лбу, которую я беспомощно трогала пальцем, — быстро убедили его в том, что он переоценивал мои способности, из-за которых многие в криминальном мире именовали меня Пантерой.
— Ну, этак лучше, — сказал он. — Быть может, и договоримся до приемлемого варианта.
— Быть может, — в тон ему откликнулась я.
— Ну хорошо, — сказал Заварзин. — Вот тебе мобильный. Звони своему боссу. Только без фокусов.
— А где гарантия, что после того, как он приедет, нас не шлепнут обоих? — спросила я.
— Гарантия? Да я сам — живая гарантия, как говорил граф Монте-Кристо! — сказал Заварзин.
— Образованный вы. Дюма вот в детстве читали.
— Не умничайте, уважаемая Мария Андреевна. Звоните вашему боссу.
В моей голове прокручивались варианты один другого прихотливее. С одной стороны, я видела, что стоит мне отказаться звонить Родиону, как меня выведут куда-нибудь на задний двор и шлепнут выстрелом в затылок. А потом зароют, как собаку, и найдут, как говорил один мой знакомый бандит, через тысячу лет при раскопках. А с другой стороны, не было никакой гарантии, что я, вызвав сюда Родиона, не заманю тем самым его в ловушку и не обреку на ту самую участь, которую расписала выше, но для себя одной.
Мои сомнения были нарушены появлением новых людей. И если одного из них я вполне ожидала тут увидеть, то двое других ну совершенно не вязались со столь неожиданным местом.
Так вот, в помещение стремительной походкой вошел Птахин, раньше я его видела только на телеэкране. Он был в серой курточке, и его волосы не отличались тщательностью прически. В руке Птахин держал пистолет. Вслед за отставным подполковником спецслужб появились и два упомянутых лица, видеть которых здесь я ну никак не думала. Говорить по чести, одного из них, мужчину, я не сразу и узнала. У него было сильно разбито лицо, не хватало нескольких передних зубов, словом, красавец был еще тот. Лишь присмотревшись, я узнала в нем… Розенталя.
Женщину же я узнала сразу. Хотя она потеряла львиную долю своей спеси и теперь походила на потрепанную судьбой вислоухую дворняжку.
Это была Валерия Бубнова, жена Геннадия Ильича.
20
— Принимай гостей, Виктор! — сказал Птахин, даже не глядя на меня, и тут же добавил: — Я вижу, у тебя тоже без гостей не обошлось.
— Да, летят на огонек, — откликнулся Заварзин. — Да и ты, Павел Николаевич, свою лепту внес. Это еще кто такие?
— А это жена Бубнова и его ближайший друг и соратник. Свили гнездышко. Рекомендую: если бы не они, то все могло повернуться совсем по иному пути. Очень интересно, зачем эта парочка, в принципе всем довольная, решила вдруг устранить господина Бубнова и вмешалась, таким образом, и в наши планы. Начните ну хоть вы, Иосиф Соломонович. С какого такого перепугу вы решили убрать господина Бубнова, который, как вы сами прекрасно знаете, души не чаял и в вас, и в вашей любовнице, Валерии Юрьевне?
Я невольно вытянула шею, слушая все это. Нельзя сказать, что я не предполагала, но чтобы так!..
— Я вас слушаю, господин Розенталь, — сказал Птахин, усаживаясь на заботливо подставленный кем-то стул. — Слушаю, как же вы дошли до жизни такой, любезный. Ну же!
— Очень просто, — пробормотал Иосиф Соломонович, — Гена… он заигрался. Страх потерял. Я чую… у меня чуткий нос… добром это не кончится. Я много раз предупреждал его, что входить в сферу влияния Шестова — это не только почетно, не только выгодно, но и опасно необычайно! Он не слушал. Тут это покушение в ресторане «Ариэль», которое мне самому чуть не стоило жизни. Ну… если бы вот не она…
— А, узнали меня, господин Розенталь? — сказала я.
— Вы, значит, с ними заодно? — спросил он.
— Да нет, к сожалению. Скорее всего, нас пристрелят вместе. Ну что вы замолчали? А ведь и пристрелят. Ведь не составило же кому-то из них труда перестрелять тех добрых молодцев, которых отправили на квартиру к Бубнову… да вот, наверное, вы с Валерией Юрьевной и отправили!
— Он, он, — подтвердил Птахин. — Теперь доподлинно известно. А стрелял вот он, Федя.
И он указал пальцем на белобрысого парня в очках. И тут я вспомнила, где я видела это лицо, эти белокурые волосы. Ну конечно же! На конкурсе красоты «Мисс Москва»! Недаром я постоянно чувствовала на себе чей-то взгляд. Вот откуда нас вел киллер. А на вечере у Ясина был кто-то еще из этих молодцов, но, верно, сейчас не самый подходящий момент узнавать, кто же именно.
— Иосиф!.. — вдруг услышала я захлебывающийся голос. — Иосиф, зачем нас сюда привезли? Что… что с нами будет?
— Да не волнуйтесь вы так, Валерия Юрьевна, — проговорил Птахин, — мы просто хотели поинтересоваться, из каких соображений вы помешали — невольно! — нашей работе и вынудили нас несколько скорректировать поставленные задачи и методы их выполнения. Проще говоря, мне интересно, зачем же вы хотели убить своего собственного мужа, который, кажется, был очень к вам добр и смотрел сквозь пальцы на все ваши причуды, а их, судя по вашему внешнему виду и ряду косвенных признаков, у вас немало? Ну?
— Я… не… Он сам вынудил меня. Я думала, что он… а он продолжал якшаться со Светкой, я узнала только недавно. И я подумала, что когда он изберется, то окончательно потеряет всякий страх и будет общаться с ней в открытую, а я…
Я внимательно наблюдала за Птахиным в тот момент, когда она все это говорила. Честно говоря, я не заметила на его лице каких-то признаков оживления, раздражения или гнева. Просто лицо, закованное в панцирь строгого, ни на секунду не ослабевающего контроля над самообладанием. Но тем не менее я вдруг нашла у него какие-то черты сходства с Сережей Вороновым. Да нет! Ерунда! Какие тому доказательства? Какие доказательства в пользу того, что Павел Птахин и есть тот Поль, который в свое время был так тесно связан со Светланой Андреевной Анисиной, тогда еще такой юной и наивной Светочкой?
Валерия Юрьевна говорила еще и еще — все сплошь малокровные, ничтожные слова, которые были продиктованы бестолковым, животным страхом. Птахин перебил ее уже на излете этой сумбурной речи:
— Достаточно. Можете не продолжать. Из всего этого я понял, что вы — глупая и ревнивая дура, но главная ваша черта — жадность. Вы боялись, что капиталы мужа уплывут из-под носа к другой женщине, когда он к своим деньгам получит еще и власть. Какой вздор! А Иосиф Соломонович, верно, выбирал подходящий момент для устранения собственного соратника. Он подумал, что если Бубнов умрет в своей квартире от остановки сердца, то никто не удивится. Дескать, выборы на носу, стрессы, а тут еще и покушение в ресторане «Ариэль»… Неудивительно, что у мужика не выдержало сердце, взяло да и остановилось на радость конкурентам, вам и Розенталю. Нет, дальнейшее мне понятно: Иосиф Соломоныч рассчитывал показательно утешить вдову, прибрать к рукам активы и жить спокойно, не влезая во власть с риском потерять голову. И тут Иосиф Соломонович прав: лечь под Романа Юрьевича Шестова, признать его патронаж — это смертельно опасно в наши дни, когда земля начинает гореть под ногами у олигархов. Честно говоря, — продолжал Птахин спокойно, — меня все это и не интересует. Просто вы невольно влезли в наши планы и в нашу игру. К сожалению, ничего не попишешь. Придется вас убрать. Это очень печально, что приходится умирать в расцвете лет, но так или иначе — вы узнали слишком многое.
