Он повернулся к Птахину и смерил его пристальным взглядом:
— Это вот он — твой одноклассник, да, Антон Николаевич? Понятно. Что же ты доверяешь таким мелким сошкам? Нет, не по себе ты хапнул кус власти. Ты, я слышал, употреблял тут сравнение: копать огород экскаватором? А ты оказался игрушечным экскаватором. Тобой даже огород не вскопаешь. Ну, достаточно.
Шестов чуть повел плечами и, глянув на Сергея и Светлану, проговорил:
— Вы уедете за границу. Вам подберут страну. Там вам будет лучше.
— Но, Роман Юрьевич… — начала было Светлана, но тут же олигарх перебил ее:
— Какой я тебе Роман Юрьевич? Света, я говорю, что вам немедленно нужно уехать! Я сказал.
Половцев, верно, хотел что-то ответить на эту фразу Шестова, адресованную вовсе не ему, но только махнул рукой и уселся обратно в кресло. Сережа Воронов оглянулся на меня, на Светлану Андреевну, потом вдруг шагнул вперед и выпалил:
— Простите… не знаю, как вас называть, Роман Юрьевич — неудобно, папа — противно.
Шестов вздрогнул, словно к нему приложили раскаленное железо, и посмотрел на сына с откровенным изумлением.
— Я понимаю, что вы привыкли распоряжаться людьми как марионетками, — продолжал Сережа, — что вам мы, если вы только для того, чтобы прийти сюда беспрепятственно, купили этот клуб за сумму, которую мне сложно уразуметь. Но ради чего я должен уезжать?.. Тем более — с ней? — он оглянулся на Светлану Андреевну. — Я ее знаю? Кто она вообще такая? И этот Бубнов… Нет, может быть, она меня когда-то и родила, с вашей посильной помощью, господин Шестов… хотя это, честно говоря, у меня слабо укладывается в голове. Но ведь ту же услугу оказывают и собаки своим щенятам. Почему я должен уезжать, если у меня тут все — друзья, родные, близкие? Только из-за того, что вам невыгодно оставлять меня здесь? Я, конечно, дурак и мелочь по сравнению с вами и вашими миллиардами особенно, но и у мелочи есть собственная жизнь, в которую я попрошу вас не лезть, господин Шестов! — Он отер текущий со лба пот, хотя было совсем не жарко, и выдохнул: — А я никуда не поеду! Тут мой дом. Тут мои друзья. А вы — какое вы имеете право указывать? Мне тут дали про вас почитать журналы. Я уяснил, что вы скупили треть страны. Но только, господин Шестов, старого пьяницу Гришку, Воронова я считаю больше своим отцом, чем вас, понимаете? И я хоть и маленький, но человек… и никуда я отсюда не поеду, можете меня прикончить прямо здесь, если это кому-то выгодно! Только, — добавил он с жутковатой улыбкой, — сразу предупреждаю: я буду кусаться!
И он умолк.
Половцев, явно удовлетворенный этой речью, взглянул на Шестова. Нельзя сказать, чтобы это проняло олигарха очень сильно. Он кисло улыбнулся и произнес:
— Ошибочно думают, что я кого-то принуждаю. Нет. Я даже рад, что мой сын сказал мне эти слова. Быть может, я их вполне заслужил. Только не вам, — он оглядел всех присутствующих, высоко подняв голову, — судить об этом. Ну ладно. Пора открывать клуб. Антон Николаевич, забирайте своих людей и благоволите идти вон. Только не надо капать на мозги президенту, чтобы он начал на меня официальный накат. И Генеральному прокурору не зудите. У меня сейчас проходит оборонный контракт на два миллиарда, это уже есть в газетах… и если меня тронуть, то контракт не выгорит. Так что не капайте на мозги президенту!
Он окинул быстрым взглядом всех присутствующих, задержав взгляд на Светлане Андреевне. Потом коротко раздул ноздри и скрылся в черном проеме за трюмо. Зеркальная панель поехала, закрываясь и скрывая проход.
Половцев подошел к Родиону Потаповичу и, взяв того за отворот пиджака, произнес:
— Ну что, Шульгин, это называется — почувствуй себя школьником. Отчитал и ушел!
— И самое смешное, что ты действительно ничего не можешь с ним сделать, — сказал босс. — И мой тебе совет, Антон Николаевич.
— Ну?
— Не связывайся ты со своими бывшими однокурсниками и одноклассниками. Видишь, ни я, ни Птахин не принесли тебе удачи. Шестов был прав, когда сказал, что ты мельчишь.
Глава президентской администрации ничего не ответил, просто сделал резкий отмахивающий жест ладонью в сторону Родиона, а потом решительно пошел к выходу.
24
— Нам вот тут пришел пакет, — сказал Родион на следующий день. — Я даже боюсь его вскрывать. Скорее всего, он от Шестова.
— Вы что, думаете, он пришлет бомбу? — спросила я. — По его же собственному выражению, он не мельчит. Я вот боюсь, как бы ему не пришла в голову блажь купить все окрестные дома. Бр-р!
— Я жду посетителя, — коротко сообщил босс. — Кстати, звонят в дверь. Вот и он.
— Только не говорите, что вам удалось залучить в гости самого Романа Юрьевича.
— Ну что ты, Мария!.. Машины его сопровождения не поместятся в наш дворик. Да ему и не до нас. Помнишь, он вчера говорил, что работает по оборонному контракту общей стоимостью два миллиарда долларов? Этим уже забиты все СМИ. Ему сейчас не до нас.
Я пошла открывать дверь. На пороге стоял Сережа Воронов.
— Странно, — сказал он, не здороваясь и едва сдерживая улыбку, — сейчас встретил во дворе Женю Корнеева, так он окольными путями… и утек! О долге и не заикнулся.
— Еще бы он заикнулся, — сказала я, — наверное, заикался бы всю оставшуюся жизнь. Ты проходи, Сережа. Есть небольшой, совсем небольшой разговор.
— Опять? Сколько же можно болтать? Я вот сегодня хотел на работу устраиваться.
— Куда?
— Да там, — неопределенно махнул рукой Сережа. — Есть место, я сам нашел. Без протекции.
Последнее он сказал почти что с вызовом, в упор глядя на меня.
Через минуту он сидел в кабинете босса. Здесь же оказались Светлана Андреевна и Бубнов. Родион Потапович торжественно оглядел их и сказал:
— Ну вот, собственно, и все. У меня только один вопрос к вам, Светлана Андреевна. Если вашего давнего… гм… любимого человека зовут Роман, то почему вы называли его Поль? Мы делали отсыл к имени Павел, таким образом возникла ложная версия.
— А… это очень просто. Мне не нравилось его имя. Рома — не все дома, — проговорила она. — У меня был кот Наполеон, сокращенно Поль, вот я и Романа называла Поль. Боже, как давно это было, господи!..
Родион смотрел на нее печально, но без сожаления и, мне кажется, без сочувствия.
— Дело можно считать завершенным, — сказал он. — И, как никогда, верна пословица: паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Все вы попали в сферу взаимодействия двух громадных кланов. Никому мало не показалось. Половцев хотел усилиться за счет ослабления Шестова, и потому он выбрал самое слабое место. Роману Юрьевичу, мне думается, еще нужно покопаться у себя в хозяйстве, мне кажется, что среди ближайших его доверенных людей есть засланный казачок. Впрочем, если это понятно мне, то ему это понятно точно так же. Так что, быть может, казачок уже выявлен и обезврежен. Все оказалось как нельзя проще. Половцев — неплохой психолог. У Шестова комплекс вины перед вами, Светлана Андреевна, и перед вами, Сергей, хотя он никогда не сознается в этом ни себе, ни тем более вам. Именно в это единственно слабое место олигарха и бил Половцев. Он поставил под контроль своих людей и Сережу, и Светлану Андреевну, и вас, Геннадий Ильич. Все было сделано с расчетом на то, что узнает Шестов. Все очень просто. Психологические маневры Половцев сочетал с вполне даже оперативными — взять хотя бы эти взрывы. Антон Николаевич понимает, что империя Шестова ему не по зубам, и пробил подленько, ниже пояса. Впрочем, Роман Юрьевич теперь даже рад. Что бы ни делалось, все оказывается к лучшему — для него. Сережа своим экспансивным выступлением снял с него ответственность. Перед самим собой. Но тут я вхожу в дебри психологии, к тому же такой, как психология великого и ужасного олигарха. В общем, он прислал мне чек, на обороте которого написал — собственноручно, кстати: «Половину денег постарайтесь отдать. У вас это лучше получится». Кому отдать, понятно. Ай да Роман Юрьевич!
