И я увидела, как ко мне во главе череды счастливых родственников, друзей и знакомых направляется Алексей Ельцов.
– Здравствуйте, Мария, – приветствовал он меня. – Спасибо вам за все. Если бы не вы, Мария, мне каюк. Я уже считал себя похороненным в этой… тюрьме.
К взмокшему лбу Алексея прилипла прядь слипшихся волос, губы подрагивали. Я встала к нему вполоборота, и слава богу, потому что я успела спасти свои туфли. Подоспела тяжелая, очень тяжелая артиллерия в лице Валентины Андреевны.
– Да-да! – запела она. – Ясно как день – засудили бы, продажные шкуры! И эта сука, Ксенька! Вы только подумайте, Мария, эта тварь все валила на Алешу, чтобы самой выйти сухой из воды. Но откуда у вас этот дневник, а, Мария? Как вам удалось заткнуть эту скотину, жидовского ублюдка?
– У женщин – свои секреты, – отделалась я от нее общей фразой. – Особенно если женщина – частный детектив.
– Не только частный, но и – честный! – с претензией на юмор хохотнула Валентина Андреевна.
Я развила тему:
– Честный? Да, наверное. Теперь вы не будете упрекать меня относительно отработки аванса.
Заказчица смешалась, а я, сказав еще что-то относительно окончательного расчета после приезда босса, хотела отойти от них – но не тут-то было.
В разговор вмешалась Мила Таннер. Она придержала меня за плечо и, глядя мне в лицо своими нагловатыми глазами, сказала:
– Простите, Мария… ведь вы Мария, да?.. Я хотела поблагодарить вас и от себя. Приходите в гости. Вот наш адрес.
И она протянула мне бумажку.
– Что это за адрес? – Я взглянула и прочитала: «Котельническая набережная, 4, корп. 2, кв. 10». – Наш? Это ваш и…
– Алексея. Он переедет туда, а свою квартиру, где он жил с Ксенией, продаст. Ему будет тяжело появляться там после такого…
– Да, да, – поспешно подтвердила я, а в голове вертелось: «Ушлая особа, парня прямо со скамьи подсудимых увела. Да и Ельцов человек… очень тонкий… сразу же в центр Москвы переезжает!»
Впрочем, в адрес Алексея я злопыхательствовала зря: он в самом деле выглядел очень плохо, как человек, многое переживший и выстрадавший… И его разрыв с Ксенией, наверное, оправдан. Будь я мужчиной, пожалуй, поступила бы точно так же.
Но все же я не могла забыть, с каким отчаянным звуком лопнула струна, протянутая между Алексеем и Ксенией в зале суда. Эхо этого звука еще билось у меня в висках…
Я вышла на улицу и вдохнула горячий воздух. Господи, как душно.
* * *
Прошло два дня с того момента, как Ксению Кристалинскую посадили в СИЗО. Проклюнулось утро третьего. Но даже по прошествии этого времени меня не отпускало ощущение какой-то… бессмысленности, нелепости произошедшего. Акира, мой духовный отец, вырастил во мне Пантеру не только в телесном отношении. Во мне угнездилась острая, звериная интуиция, и именно она не давала мне сомкнуть глаз вот уже третью ночь подряд. То есть глаза-то я закрывала, но сон не шел, он метался и улетал, как вспугнутая сачком бабочка.
Что только не шло мне на ум в эти бессонные ночи! И мысли о боссе, который все еще не подавал признаков жизни – Валентина уже дважды билась в истерике, а я пыталась звонить некоторым из известных знакомых Родиона с просьбой пошарить по своим каналам и выяснить, где же он… Маячили перед глазами и смутные полуразмытые лица участников недавней трагедии. И вспоминались глаза, глядящие холодно и остро, без сожаления и страха. И особенно часто оживали чужие, бархатные глаза, мерцающие опасной загадкой.
Утром третьего дня я поджала под себя ноги и рывком села. Кувыркнулись в голове и, щелкнув, встали на свое место слова: «…хочешь, можешь вообще не возвращать. Я его еще ни разу не надевала, сдуру купила».
Да! Вот что не давало мне покоя! Именно!..
«Я его еще ни разу не надевала, сдуру купила». Каким же тогда, простите, образом в ни разу не надеванном пиджаке Ксении оказались ключи от ее квартиры? Или она их разбрасывает куда попало – много лишних заказала, вот и расшвыривает. Что-то не похоже.
Тогда что?!
Со мной творилось неладное. С одной стороны, меня снедала жажда деятельности. Нервная энергия будоражила каждую клеточку тела. С другой же стороны, я не знала, куда мне приложить эту самую энергию. Я чувствовала себя как новорожденный котенок, слепо тычущийся носом во все углы и не знающий, куда бы деть себя в этом большом и сложном мире.
Я ждала появления Родиона или хотя бы звонка от него. Чтобы убить время, я сходила в бассейн, потренировалась в тире, позанималась на тренажерах. Это как-то погасило нервную энергию, вибрирующую во мне.
…Но что же с ключами, почему?..
Конец моей маете был положен около девяти вечера. Я явилась в офис, и почти тут же заработал факс, из него потянулась широкая бумажная лента. Я машинально оторвала лист по пунктирной линии и, взглянув, невольно вскрикнула.
Факс представлял собой письмо, написанное рукой босса. Буквы были неразборчивыми и подпрыгивающими, как подбитые птицы, но тем не менее я достаточно хорошо знала руку Родиона Потаповича, чтобы связать прыгающие знаки в членораздельное целое.
И я начала читать.
…Бимммм!!
Я подумала, что это ударило у меня в голове. Словно глухо и басовито рявкнуло что-то жуткое. Вспомнилось вдруг, как примерно такими же звуками Римма Маратовна Ищеева подзывала собаку Бима.
Ошиблась? Отказывает зрение? Какая глупость! Я снова начала проглядывать расплывающиеся строки факса. И еще раз. И еще.
И слова русские, и написаны кириллицей, и все укладывалось в родные синтаксические нормы. Все читалось яснее ясного, но в то же самое время, в то же время… нет, этого не может быть! Этого не может быть, потому что не может быть никогда!
Но если это так, как черным по белому написано здесь, то все встает на место, все объясняется: и мучающие меня неясные предчувствия, и смутная жалость к Ксении, и даже то, как и почему ключи оказались в новом, ни разу не надеванном, по собственным словам Кристалинской, пиджаке.
Я метнулась к окну, выглянула из него, как будто это что-то могло объяснить, и вернулась к факсу. Как же подобное могло произойти? Или же босс окончательно рехнулся?
Впрочем, не время задавать риторические вопросы. Ибо последней строкой в факсе, присланном Родионом, стояло: «В десять вечера по адресу Котельн. наб., 4, кор. 2, кв. 10».
Это был новый адрес, по которому должен был жить Алексей Ельцов. Вместе с Милой Таннер, белокурой девицей, родной племянницей убитой Татьяны Оттобальдовны Таннер.
Глава 16
Не дыша, я стояла перед дверью, за которой находилась квартира Милы Таннер и Ельцова. Неужели за ней, за этой массивной металлической дверью, меня ждет разгадка всех этих событий, накрутившихся за последнее время в такой клубок, что поди разгадай? Неужели воссияет истина, затмить которую уже не сможет никто, потому что это будет истина в последней инстанции?
