Это был сантехник и дворник в одном лице. В посольстве работает со дня его основания, почти десять лет. «Зарплата небольшая, а где сейчас больше заработаешь?» — сказал он. Назвался, подчеркнув при этом, что органам не отказывают в знакомстве: Бобылев Егор Васильевич, коренной москвич.
— Вы должны нам помочь… — сказал Карташов и сделал глубокую паузу. Ожидал реакции. «Психология допроса» в милицейском училище была не самым нелюбимым его предметом..
— Я ничего не знаю, — утирая вспотевший лоб, сказал Бобылев. — Мое дело, чтобы сортиры хорошо работали и территория посольства блестела… Что я могу знать?
— Нас интересует лицо, за которым тянется кровавый след и, по нашей оперативной информации, он ведет в вашу гостиницу, — Карташов специально употребил специфический термин «оперативная информация».
— Да там сегодня всего-то проживает четыре или пять человек, почти все номера сданы под коммерческие офисы…
— Как это офисы? — воскликнул Одинец. — По международной конвенции на территории дипломатических представительств запрещена всякая коммерческая деятельность…
Карташов выразительно взглянул на Одинца — мол, откуда тот набрался таких познаний?
Бобылев пожал плечами. Ему было тягостно, разговор явно не нравился, но он боялся потерять работу и вместе с тем боялся не угодить этим серьезным мужикам.
— А черт его знает, не в курсе я этих конвенций…
— Верю, — Карташов протянул мужику пачку сигарет. И вопрос, что называется, в лоб: — Вы хотите, Егор Васильевич, помочь российским правоохранительным органам в изобличении крупного преступника? Убийцы пятнадцати маленьких детишек…
И потекла информация. Оказывается, несколько дней назад в посольскую гостиницу заехала группа молодых людей из Риги, которые все вечера проводили в местном ресторане… С ними вместе кучковался президент фирмы «Лиесма», наголо бритый, здоровенный детина, который на всех беспричинно кричит… Как фамилия? Романовский Айгар, летает по субботам в Ригу с целым баулом наличных денег. В долларах. Об этом Бобылеву рассказала горничная, давняя его знакомая, которая случайно зашла в номер и увидела на столе кучу денег… Второй раз то же самое увидел он сам, Бобылев, когда пришел прочистить в номере унитаз… Романовский как раз укладывал пачки банкнот в желтый кейс. Думал убьют, как нежелательного свидетеля, но вместо этого дали на две бутылки водки…
— А как зовут тех парней, которые недавно приехали из Риги? — спросил Николай.
— Один только и остался, остальные съехали… Хотя вчера одного из них видел у посольства. Приезжал на «джипе», может, сменили гостиницу, — Бобылев продолжал потеть.
— Да вы не волнуйтесь, Егор Васильевич, пока вам все это ничем не грозит…
— А этого ни вы, ни я знать не можем, — Бобылев опять закурил. — Я могу идти?
— Да, можете, — Карташов взглядом дал понять Одинцу, чтобы тот уступил проход гостю. Но когда Бобылев, открыв дверь, хотел спуститься на землю, Карташов остановил его: — одну минутку, Егор Васильевич, последняя к вам просьба… Сделайте так, чтобы завтра вы с этим Романовским вышли из посольства под ручку… В фигуральном, конечно, смысле… Нам надо его опознать, а заходить в посольстве мы пока считаем преждевременным…
— Он в час или чуть позже ходит обедать в ресторан «Подворье», что на улице Маросейка… А домой отправляется в семь, в семь с копейками… Где живет, честное слово, не знаю… .
— Вот и прекрасно, выйдите вечером с ним вместе, а в левой руке держите газету, мы будем знать, что рядом с вами и есть интересующее нас лицо…
Бобылев потупился. Ему явно не хотелось влезать в чужие истории.
— И прошу вас, о нашем разговоре даже своей жене ни слова, — Карташов обратил взор на Николая: — А вы, товарищ капитан, обеспечьте Егору Васильевичу негласную охрану… И возьмите его служебный и домашний телефоны.
И Николай подыграл:
— Будет сделано, товарищ майор… В обиду товарища не дадим… .
— Да не в этом дело… Ладно, делайте, как знаете… Записывайте телефоны, — И после того, как Николай записал на пачке сигарет номера, Бобылев, тихо отмахнул дверцу и как-то скукоженно вышел из машины.
— Я ему не завидую, — сказал Одинец.
— Я тоже, — Карташов чувствовал как напряженно бьется его сердце. — А ты, Саня, откуда знаешь о международной конвенции?
— Ситуация один к одному была в Грузии и тоже в латвийском посольстве… Газеты трещали на все лады, а посол это объяснил бедностью республики… Мол, всего лишь безобидная сдача в аренду помещений… Менты же это объяснили другим: дескать, эти фирмы перегоняли из Грузии наличку в свои латвийские банки… Знаешь, что такое оффшор? То есть шла бешеная отмывка черных бабок… То же самое, похоже, происходит и здесь…
— Если ты, Саня, патриот России, позвони в налоговую полицию, пусть накроют это гнездо экономической диверсии, — в обычной своей смурой манере вмешался в разговор Николай.
— А я это обязательно сделаю, — с готовностью отозвался Одинец. — В первый раз в жизни буду стукачом…
В 19.15 из посольства вышла группка людей — трое мужчин и две женщины. Среди них Бобылева не было. Через десять минут появился человек в длиннополом темном пальто, в руках которого желтел объемный, с секретными замками кейс. Несколько мгновений спустя, из проходной показался Бобылев, в коричневом незастегнутом плащике и серой, с маленьким козырьком кепке.
— Наш идет, — первым отреагировал Николай.
Карташов нашарил за сиденьем бинокль и поднес его к глазам.
— Черт возьми, вот так камуфлет! — воскликнул он и передал бинокль Николаю. — Взгляни на этого джентльмена с желтым кейсом, может, я ошибаюсь… Вот, что имела в виду парикмахерша, когда говорила о человеке с асимметричным лицом…
Николай тоже стал смотреть в окуляры бинокля.
— У этого парня сломан нижний хрящик носа, обычно такое бывает у боксеров.
— Это и есть боксер… Романовский, вернее, Федя Семаков, мастер спорта, чемпион последней спартакиады народов СССР в тяжелом весе… И он же первый рэкетир в Латвии, у него самая крупная банда… В 1994 году она похитила двух немецких бизнесменов, потребовав от родственников полтора миллиона долларов…
— Значит, Чечня в этом смысле подражает Латвии? — с ехидцей в голосе спросил Одинец у Карташова.
Бобылев уже уходил в сторону Покровки, а в «шевроле» еще не могли принять решение. Однако оно пришло само собой: на улицу Чаплыгина со стороны улицы Машкова въехал темный джип и остановился в метрах двадцати от КПП посольства. Семаков не спеша пошел в его сторону. Из машины вылез довольно молодой человек и за руку поздоровался с Семаковым. Покурив возле машины, они залезли в джип и поехали в сторону Покровки.
— Вот если мы их упустим, — сказал Николай, — тебя, Мцыри, история не простит.
— Ага, ты за рулем, а я буду отвечать, если они оторвутся.
