Он снова надел маску и устремился вперед. Шторм последовал за ним и вскоре они бежали рядом. У них появилось второе дыхание и, казалось, теперь легкие стали безразмерными и кислород в сердце вливается вольным потоком.
Где-то в конце дистанции они увидели сидящего у обочины человека. Это был тот, кто возглавлял группу.
— Это капитан Ершов, — сказал Шторм и завернул в сторону загнавшего себя человека.
Но тот сам поднялся.
— Все в порядке, товарищ подполковник, — обратился он к Шторму. — Временный сбой дыхания. Сейчас оклемаюсь…
— Дайте руку, — Шторм стал мерить Ершову пульс. — Какой пульс у вас в спокойном состоянии?
— Шестьдесят-шестьдесят пять…
— Сейчас 180. В принципе, при такой нагрузке это нормально. У вас аптечка в ранце?
— Обойдусь, я уже в норме. Сколько еще бежать?
— Полтора километра. И последнее препятствие — загазованный тоннель.
— Это не страшно.
— Конечно, если противогаз подобран по размеру. Ну что ж, курсанты, вперед! — И Шторм легко, словно позади не было пятнадцати километров труднейшей трассы, побежал вперед.
К тоннелю они подошли, когда начался проливной дождь. Путин натянул противогаз и ощутил во рту тальк. Противогаз был как раз впору и когда он преодолевал пятьдесят метров загазованной кишки, поймал себя на мысли, что это сон, или игра, что он снова в детстве, а никакой не президент… И все же он чувствовал, как сквозь клапан потихонечку просачивается вещество, которое поддувается в тоннель. Его слегка затошнило, но он упорно полз и полз, ибо уже видел впереди просвет…
До финиша дошли трое из десяти, не считая Путина. Шторм был недоволен. Он рассчитывал на лучший результат, поскольку эту группу готовили для засылки в тыл среднеазиатских террористов. Не снимая масок, эти трое и в их числе капитан Ершов, сидели на поваленном дереве и жадно курили. Президент тоже подсел к ним. Ершов из целлофанового пакета достал пачку «примы» и протянул ее президенту. Тот взял и сунул сигарету в обметанный дорожной пылью рот. Он никогда не курил и не умел этого делать. Просто сидел и дымил, чувствуя несказанное, ни с чем не сравнимое удовольствие.
Один из курсантов сказал:
— Я думал, это эта стежка страшнее, но только в одном месте чуть было не забуксовал. Никогда не думал, что простой бум станет непреодолимым препятствием. Раньше я мог по нему с закрытыми глазами…
— А меня достало болото, — проговорил Ершов. — Ненавижу пиявок и гадов. Когда были в Анголе, там этого добро по самые уши. Иногда по две гадюки приходилось доставать из-под куртки.
Шторм подошел и каждому и пожал руку. Поздравил с преодолением. Так и сказал: «Поздравляю вас, товарищи курсанты, с преодолением. Теперь вам сам черт не страшен…» При этом он уравнял со всеми и Путина.
Когда дыхание немного уравнялось, Шторм повел всех в хозяйственный блок. В баню. Однако президент мылся в отдельной душевой кабине. Ему очень хотелось пропотеть и похлестаться веничком, но его уже ждали начальник охраны Щербаков и его люди.
От обеда президент отказался.
Провожал его Шторм. Когда они остались одни, тот сказал: «Ну, что Владимир Владимирович, теперь мы за Россию можем быть спокойны?» — и ветеран разведки лукаво ухмыльнулся.
Путин понял и тоже в том же духе ответил:
— Пока у России такие орлы, как вы, ничего с ней страшного не случится. До встречи, Андрей Алексеевич, обязательно приеду пострелять…
— Приезжайте… Что для вас отобрать — «глок» , ПМ или «стечкин» ? За это время, что мы с вами не виделись, ваши предпочтения могли измениться…
— Да нет, я остался верен «стечкину»… А вообще, приготовьте что-нибудь из ассортимента многозарядных… В вашем хозяйстве должны быть мои параметры… рост, вес, размер обуви, головного убора. Подберите что-нибудь из боевой амуниции, — он замялся, подыскивая слова. — Ну как если бы вы меня отправляли в тыл врага. Все должно быть на уровне современных требований — от иголки до ствола…
Шторм, привыкший ко всему, эти слова воспринял спокойно.
— Все будет на уровне мировых стандартов и даже выше… В этом смысле у нас тоже есть свои сюрпризы… Приедете домой, натритесь водкой и хорошенько прогрейтесь.
Когда Путин уже сидел в машине, над лесом расчистилось небо и голубой его лоскут радужно заиграл в лучах предвечернего света. Тревожно и радостно было у него на душе. И с этими противоречивыми чувствами он тут же вырубился и погрузился в мертвецки крепкий сон. Ему снилась высокая гора, а внизу песчаные, желтые откосы и необозримые в дымке дали. А навстречу летят разноцветные шары… И как будто он, оторвавшись от скалы, начинает с дивными шарами полет над отрадно прекрасным и бесконечным миром… Ему легко и спокойно, красота земли приняла его в свои теплые объятия…
7. Волгоград. Подозрительный фотограф.
Над Волгой медленно парил коршун. Он делал концентрические круги, что-то высматривая и медленно, почти незаметно снижаясь для решительного рывка вниз. А внизу, на песчаном плесе, с удочкой в руках стоял человек и удил рыбу. Дважды ему удалось подсечь небольших подлещиков и они, видимо, своими серебристыми обводами и разаппетитили кружившего над плесом ястреба.
На рыбаке была надета черная бейсболка, на берегу лежал велосипед, поверх которого накинута джинсовая куртка. Человек одной рукой достал из кармана пачку «Примы» и губами вытащил из нее сигарету. Потом опустил пачку в карман, а вместо нее извлек газовую зажигалку.
Справа, в мареве, виднелись мачты яхт и застывшие бока плоскодонок, элегантные обводы речных катеров. Слева — блестя на солнце, вздымался каскад Волгоградской ГЭС. Шум от нее разносился по всей округе и порой он напоминал шум штормового моря.
Человек поймал небольшого окунька, но, сняв его с крючка, бросил обратно в реку. Слишком незначительная добыча. Рыбешка была в панике и, не зная куда плыть, заметалась возле отмели и вместо того, чтобы уйти в спасительную глубину, тыркалась носом в прибрежный песок. Но, видимо, пережив сильнейший стресс, сердце окунька не выдержало, и он вдруг перевернулся и лег на спину. Его белое брюшко свидетельствовало о полной беспомощности и невозвратности.
Человек положил удочку на землю, а сам, подойдя к велосипеду, поднял куртку, и взял лежавший под ней газетный сверток. Воровато оглянувшись, и не узрев опасности, человек со свертком спустился к реке и развернул газету. В лучах солнца сверкнул затвор старенького широкоугольного «Зенита» и человек, сняв с удлиненного объектива крышку, стал наводить его на заводскую трубу, возвышавшуюся на противоположном берегу. Но это была только примерка: он тут же сместил угол и в объективе появилась плотина, с ее гигантскими провалами, куда устремлялась вода, чтобы затем по законам гравитации обрушиваться на мощные гидротурбины.
Поставив выдержку и наведя резкость, он начал снимать. Для верности, изменив выдержку, щелкнув еще пару раз, он закрыл объектив крышкой. Затем поднялся на берег и оттуда тоже сделал несколько кадров.. Потом он сфотографировал гавань с яхтами катерами и один из них выделил особо. Это было двухмоторное судно, вся стать которого говорила о его способности нестись по воде быстрее ветра. На носу хорошо просматривались номер и имя белобокого красавца: «Цезарь».
