– Она что-то знает!
– Несомненно, – подтвердила я.
– Неужели и правда краденое приносила! Ну, невозможно в
такое поверить! Вы же ее видели! И потом, на самом деле знаю Евдокию Семеновну
много лет. Не похоже на нее, не способна она с уголовниками связаться! –
недоумевал Серж.
– Думаю, кто-то просто воспользовался наивностью
Бордюг, – медленно ответила я, – принес ей золото с незабудками и
попросил продать. Кстати, сколько должна вам за украшение?
– Так берите.
– Нет, говорите цену.
– Оно ваше.
Продолжая спорить, мы дошли до квартиры Сержа, мужчина
открыл дверь, усадил меня снова в черное кожаное кресло и ласково спросил:
– Чай? Кофе?
– Спасибо, пойду, мне пора.
– Обязательно отниму у Милы серьги, – пообещал
Серж, – оставьте свой телефон, сразу позвоню, как только недостающая часть
комплекта окажется в руках. Вот, заберите пока ожерелье.
– Сколько?
– Ничего.
– Так нельзя.
– Можно.
Я набрала полную грудь воздуха, чтобы объяснить Сержу свою
позицию: мне не хочется, чтобы на этом украшении «повисла» хоть одна
отрицательная эмоция. Если Серж, отдав мне ожерелье, подумает: «Ну и ну, надули
меня с этими цветочками», – уже нехорошо, поэтому лучше выкуплю свою собственную
вещь и забуду об отданных деньгах.
А вот с Евдокией Семеновной обязательно побеседую, бабушка
способна вывести меня на след воров. Отыщу мерзавцев, называющих себя
геронтологами, и потребую назад краденое. Уж у них ничего выкупать не стану!
Но подготовленная речь так и не выплеснулась наружу. Из
глубины квартиры послышалась бодрая трель. Серж встал.
– Извините, телефон.
– Идите, конечно, – улыбнулась я.
Мужчина исчез в коридоре, а я быстро положила на столик
показавшуюся мне вполне достаточной сумму, схватила футляр с ожерельем и была
такова. С души словно бетонная плита свалилась. Слава богу, талисман со мной,
его отдали не из милости, я сама за него заплатила. Дело за малым, следует
вернуться к Бордюг и разговорить бабушку.
В кармане ожил мобильный.
– Даша, – воскликнул Серж, – вы забыли
деньги!
– Они ваши, заплатила за ожерелье.
– Вы уже уехали?
– Сейчас отъезжаю.
– Погодите.
– Не несите деньги, не возьму их, боюсь, талисман
потеряет силу, – взмолилась я.
– Хорошо, – неожиданно согласился Серж, –
будь по-вашему, но как-то неприлично расстались, хочу сказать вам до свидания
не по телефону.
– Спускайтесь, – разрешила я.
Не прошло и пяти минут, как из обшарпанного подъезда
выплыла… жуткая вешалка, та самая, изображающая обнаженную горбатую женщину,
затем показался Серж.
– Вот, – пропыхтел он, подтаскивая монстра к
«Пежо», – берите.
Я попыталась выдавить из себя: «Зачем?» – но не сумела.
– Решил сделать подарок, – лучезарно заулыбался
Серж, – видел, что скульптура вам понравилась. Кстати, могу отметить, вы
обладаете безупречным вкусом, вещица оригинальная, моя лучшая работа.
– Небось очень дорогая, – обрела я дар речи.
– Пока нет, – спокойно ответил Серж, – но,
если лет через пятьдесят захотите продать, думаю, получите состояние.
– Сколько с меня?
– Это подарок, – очень обиженно протянул
мужчина, – презент автора, берите. Знаете, Ван-Гог в свое время раздал
кучу своих картин, в частности, врачу, который лечил его от сумасшествия.
Доктор ни секунды не верил в гениальность пациента, но у него не поднялась рука
сжечь мазню. Холсты психиатр складывал на чердаке, да так и умер, не узнав, чем
обладает. О ценности собрания стало известно лишь его внукам, которые теперь
одни из самых богатых людей мира. Представляете, сколько дают за крошечный
эскиз великого импрессиониста? Вы не волнуйтесь, я обязательно потом схожу к
Евдокии Семеновне и поговорю с ней, подожду, пока ей лучше станет, и разберусь.
– Ага, – кивнула я, – спасибо за вешалку.
Помогите только впихнуть ее в «Пежо».
Мы провозились около получаса, втискивая изделие в
малолитражку, наконец, опустив переднее пассажирское сиденье, достигли нужного
результата. Я смахнула пот со лба, улыбнулась Сержу, подождала, пока мужчина
скроется в своем подъезде, и порулила в соседний двор, к Евдокии Семеновне.
Открыв дверь, пожилая дама спросила:
– Деточка, ты одна? Сержика нету?
– Он дома, – улыбнулась я.
– Хорошо, а то, право, неловко получится, –
засуетилась Бордюг, – держи тапочки, а теперь пошли на кухоньку. И давно у
вас с Сержиком любовь? Надеялась, он на Милочку внимание обратит, да, видно, не
судьба.
Наверное, следовало сказать плохо видящей от старости и не
слишком умной от рождения женщине, что она ошибается: «Между мною и Сержем
ничего нет, да и быть не может, я намного старше этого парня, совершенно не
знаю его, познакомились пару часов назад!»
Но тогда Евдокия Семеновна моментально замолчит, и я никогда
не разведаю, откуда к ней приплыло мое ожерелье.
– Что ты знаешь о Серже? – тарахтела старушка,
вводя гостью в огромную кухню. – Хотя нет, сначала расскажи о себе. Кем
работаешь, или еще учишься в институте?
Конечно, Бордюг практически потеряла от возраста зрение, но
как приятно, когда тебя принимают за студентку!
– Преподаю французский язык в институте, –
сообщила я почти правду, – закончила вуз и мирно тружусь на кафедре
иностранных языков.
– А родители кто? – продолжала допрос
старушка. – Не сочти мои вопросы за обезьянье любопытство, но Серж мне
родной человек, душа за мальчика болит, вот и хочу его невесту поближе узнать.
