– Кто, чей? – окончательно растерялась я.
Нинель вскочила на ноги.
– Это он тебе рассказал, больше некому было.
– Про что?
Вдова захохотала.
– Про меня, про отсидку… Давай, поехали к нему! Вместе!
Вот откуда драгоценности! А я-то, наивная, поверила парню!
– Простите, ничего не понимаю, – залепетала я.
Нинель села на стул, на щеках пожилой дамы вспыхнули красные
пятна.
– Впрочем, – устало сообщила она, – жизнь
прожита, конец пришел, хватит бояться. Откуда ты узнала, что я сидела? Кроме
него, некому было рассказать!
Я глубоко вздохнула.
– Извините, я ничего не знала, просто взяла вас на
испуг.
Нинель снова сгорбилась.
– Но ожерелье твое?
– Да, случайно увидела его у Евдокии, а она рассказала,
что его принесли вы…
И я стала рассказывать. Нинель Митрофановна молча качала
головой, а я возмущенно продолжала:
– Ничего не понимаю! Ожерелье мое, его украли Кудо.
Доказать, что оно принадлежит мне, очень просто, в альбоме полно фотографий,
где я снята в этом украшении. Но как оно попало к вам? И еще, простите, откуда
вы знаете Дегтярева? Наверное, это однофамилец моего приятеля. Да уж, они
плодятся, как кролики!
Нинель Митрофановна вздрогнула, потом, прижав ладони к лицу,
стала раскачиваться, повторяя на одной ноте:
– Да, да, да, да. – Она явно не обратила внимания
на мое последнее заявление о длинноухих.
Я решила, что старухе снова плохо, и кинулась за
нитроглицерином, но вдова вдруг опустила руки и решительно сказала:
– Ладно, завертелось дело давно, думала, оно похоронено
и забыто, ан нет. Тебя мне господь в наказание послал, а может, из милости
явил, не пойму пока. Только придется сейчас нам вместе в этой ситуации
разбираться. Наверное, создатель мне такое наказание придумал – перед чужим
человеком покаяться. В общем, слушай. Ты детективы любишь?
– Очень, а почему спрашиваете?
– Жизнь иногда такие сюжеты закручивает, –
вымолвила Нинель, – что человеку не придумать.
Глава 21
Много-много лет тому назад Нинель Митрофановна совершила
страшную глупость – украла в магазине платье. Слабым оправданием ее поступка
служило несколько факторов. Всего несколько лет назад кончилась война, и в СССР
был огромный дефицит всего, о красивой одежде большинство женщин и не мечтало.
Впрочем, в Москве и Ленинграде модницы имели возможность купить обновки, но
Нинель жила в крохотной деревеньке, там в сельпо на полках лежали одни мочалки,
длинные, рыжие ленты, остро пахнущие деревом. Родители Нинели погибли, отец – с
оружием в руках на Курской дуге, а мать пристрелили фашисты, временно
оккупировавшие село, поэтому позаботиться о девушке было некому. Из одежды у
Нинели имелась пара ситцевых, еле живых от старости халатов и ватник.
Пятнадцатого июня ей исполнилось восемнадцать лет, ни пирога
со свечами, ни пакетов с подарками, ни просто ласкового поцелуя ждать Нинели
было не от кого, праздничный день прошел как обычно, сначала на поле, с
граблями, затем дома, в огороде, лишь вечером Нинель вдруг вспомнила про свой
день рождения и заплакала – ну кому она, горькая сирота, нужна? Не успели руки
вытереть слезы, как в избу влетела хорошенькая Рая Митина и зачастила:
– Нинелька! Я замуж выхожу.
– За кого? – удивилась девушка.
Рая плюхнулась на лавку и принялась рассказывать о
необыкновенном счастье. Пару недель тому назад в колхозе сломался трактор,
местный умелец не смог устранить поломку, и на помощь деревенщине прибыл
механик из района, довольно еще молодой Петя, бывший солдат, холостой, большая
редкость в те послевоенные годы. Петю подселили в избу к Митиным, и вот теперь
он сделал Рае предложение и через шесть дней увозит девушку к себе.
– В воскресенье мы танцы устраиваем, –
захлебываясь от счастья, тараторила Рая, – в клубе, приходи, Петька
приятелей приведет, двух вдовцов, и еще один неженатый. Может, тоже судьбу
найдешь, в нашем-то колхозе из мужиков лишь Николаич убогий, на протезе скачет,
а тут целых три кандидата.
– Угу, – невесело кивнула Нинель, великолепно
понимая, что никаких шансов заинтересовать заезжих кавалеров у нее нет. В чем
она явится на праздник? В халате? В ватнике?
На следующий день в селе только и было разговоров что о
надвигающейся вечеринке. Молодые бабы спешно пытались сварганить платья из
всякого барахла. Одни перетрясли уцелевшие в передрягах сундуки, другие содрали
занавески с окон, а третьи, самые богатые, подались в райцентр – ходили слухи,
что там в магазине можно приобрести готовые наряды.
А у Нинели не было ничего: ни старых отрезов, ни портьер, ни
денег, – но пойти на танцы хотелось до безумия. И в конце концов девушка
придумала выход: набрала свежих яиц в сарае и рванула в город. Она надеялась
обменять «куриную икру» на шмотки, но, очевидно, ангел-хранитель забыл в тот
день о Нинели. Оказавшись на шумной площади, девушка разинула рот, растерялась,
испугалась толпы, и тут кто-то вырвал у нее из рук кошелку.
Порыдав от отчаяния, Нинель вытерла глаза и пошла бродить по
райцентру, ноги сами привели ее в магазин.
Затаив дыхание, Нинель застыла, она никогда не бывала в подобных
лавках. Ей и в голову не могло прийти, сколько замечательных вещей существует
на свете. Конечно, какая-нибудь москвичка, оказавшись в провинциальной торговой
точке, скорчила бы недовольную гримаску, но для колхозницы, имевшей в гардеробе
лишь пару еле живых от ветхости халатов, ассортимент казался сказочным.
В особенности поразило Нинель красное платье в крупный
горох. Оно было сшито в талию, горловину украшал белый воротничок, на рукавах
имелись кружевные манжеты, а лиф от юбки отделял довольно широкий пояс.
Нинель стояла, словно жена Лота, не в силах отвести глаз от
роскошной вещи.
– Померить хотите? – спросила продавщица.
– А можно?
– Да.
– Прямо тут, – испугалась Нинель, – у
прилавка?
– Нет, конечно, – фыркнула торговка, на вид чуть
старше лапотной покупательницы, – вон кабинка, ступайте туда.
