– Значит, вот почему вы взяли к себе Сержа? Чувствовали
вину перед ним?
– Да, – прошептала генеральша, – именно так,
Валя исчезла, выполняя мою просьбу.
– И, естественно, молчали о том, куда отправили
женщину?
Нинель кивнула, потом прижала ладони к щекам и начала
раскачиваться из стороны в сторону, словно китайский болванчик.
– Она довезла деньги? – зачем-то решила уточнить
я.
– Не знаю.
– Как это?
– Валентина пропала, – напомнила Нинель, – а
уж когда, не знаю! То ли по дороге туда, то ли обратно.
– А Дегтярев-младший вам не звонил?
– Нет.
– Нет?!
– Да нет, – кротко ответила генеральша, – он
тоже исчез, испарился, словно его и не было.
– Ничего не понимаю, – воскликнула я, –
честно говоря, полагала, вы приносите драгоценности на продажу от него, сами
боитесь отдавать их Сержу, впутали в дело глупую Дусю, пообещали ей денег.
Нинель Митрофановна моргнула, по ее щеке медленно потекла
слеза.
– Деточка, – прошептала она, – не дай тебе
бог испытать то, что мне довелось. Всю жизнь провела в страхе, вдруг раскроется
тайна! Мой муж в молодости горячий был, ревнивый. Чуть что не так, мог руки
распустить. А еще он обмана не терпит, к старости же совсем в бешеного
превратился, много лет ему, а сила в руках словно у Ильи Муромца. В отставке
давно, раньше на подчиненных злость выливал, то ему не так, это не по вкусу,
нонче же она вся моя, не дай бог, правда откроется, убьет и не заметит.
Я с огромной жалостью смотрела на Нинель Митрофановну. Ну,
что она такого ужасного совершила? Украла шелковую тряпку? Не слишком большое
прегрешение! Огромное количество людей ворует в магазинах, кое-кто из моих
знакомых, богатых женщин, сделало это своим хобби, скучно милым дамам в
особняках, душа жаждет подвигов и приключений, вот и нагоняют адреналин,
проходя мимо охраны с неоплаченной «покупкой».
Конечно, зона – тяжелое испытание, и кого-то она ломает,
словно высохший прутик. Нинель Митрофановна оказалась именно из таких, и ее
наивностью и беззащитностью воспользовался Дегтярев. Какой же мерзавец этот
полный тезка нашего полковника!
Как бы я поступила, оказавшись на месте Нинели? Трудно
сказать, но одно знаю точно: жить в вечном страхе – тяжелейшее испытание,
скорее всего, я не сумела бы выдержать его и выложила мужу правду. Страх –
отвратительный попутчик, даже совершив гадкий поступок, лучше мужественно
признаться в нем. Рано или поздно правда непременно выползет наружу, все тайное
когда-нибудь становится явным.
– Жизнь шла своим чередом, – шелестела Нинель
Митрофановна, – а я на каждый шорох оборачивалась, думала: «Все, за мной
Дегтярев явился, решил небось, что я его драгоценности распродала». Боже мой,
боюсь до сих пор. Знаешь, милая, я ведь ни разу в Турцию не съездила, хоть
Федор Михайлович и хотел.
– Почему же не отдыхали за границей, если средства
позволяли?
– А как загранпаспорт оформить? – вздохнула Нинель
Митрофановна. – Мне же Семен фальшивый документ сгоношил. Имя и отчество
родные, а фамилия не своя. Станут проверять – откроется. И на работу
устраиваться побоялась, отдел кадров в соответствующие органы запросы делает…
Страшно! Ой, страшно!
– Так откуда драгоценности?
Нинель промокнула глаза рукавом.
– Год тому назад голос позвонил.
– Голос?
– Ну да, – еле слышно протянула генеральша, –
противный такой, скрипучий, и не поймешь, то ли мужик, то ли женщина у трубки…
Неизвестная личность короткими, отрывистыми фразами выдала
информацию: ей известно все о Нинели Митрофановне. Поскольку за дамой долг, ей
придется теперь его отрабатывать, Нинель Митрофановне станут передавать
драгоценности, а старухе надлежит продавать их за указанную цену. Где она
найдет покупателей – без разницы, только им следует говорить: золото и камни из
личных запасов, генеральша расстается с драгоценностями из-за материальных трудностей.
Если Нинель откажется, то Федору расскажут все. Кстати, Нинель в свое время не
досидела срок, Дегтярев сумел выпустить любовницу на волю обманом, поэтому,
если милиция сейчас узнает правду, старуху отправят на зону, досиживать
остаток.
– Неправда! – закричала я. – Шантажист
обманул вас!
– Но меня на самом деле раньше срока выпустили, –
еле слышно уточнила Нинель, – Александр Михайлович как-то устроил.
– Господи! Да сколько лет прошло, – закричала
я, – не человека убили, не Родину продали! Платье унесли! Экая ерунда!
Никто вас снова за решетку не отправит!
Нинель Митрофановна прижала руки к груди.
– Тише, милая! Хоть муж и в санатории, но, не дай бог,
соседи услышат! Ты газеты читаешь?
– Ну, изредка.
– Видишь, какой в стране беспредел! Страшное дело! А
Федор Михайлович в последнее время совсем ума лишился.
– В каком смысле? – встрепенулась я.
Генеральша горестно вздохнула.
– На пенсию его ушли, сопротивлялся, как мог, да
выперли. Если честно, характер у супруга тяжелый, бескомпромиссный, не гибкий он,
правду-матку в глаза всем режет, ничьих советов не слушает. Он и дома ведет
себя как в казарме, возразить ему нельзя. В общем, оказался без службы и совсем
измучил меня придирками.
Нинель Митрофановна совсем приуныла, но тут к генералу
обратился некий Потапов, молодой, да ранний политик, решивший создать партию
«Военный фронт». Нинель Митрофановна сразу просекла, что Потапову охота
получить статус депутата, ни о какой службе на благо народа он и не думает, но
Федор Михайлович, которому Потапов предложил стать лидером нового движения,
вмиг загорелся идеей и бросился в омут нового дела.
Глядя, как наивный супруг с жаром создает партию,
связывается со своими многочисленными знакомыми, высшими офицерами, Нинель
Митрофановна не выдержала и сказала:
– Феденька, у тебя безупречная репутация, незапятнанное
имя, все знают – генерал Попов ни в чем противозаконном никогда замешан не был;
если Федор Михайлович стоит во главе какого-то дела, то всем честным людям с
ним по пути.
– И что? – рявкнул муж.
– Ты осторожней.
– Говори прямо, – велел генерал, – знаешь
ведь, не люблю, когда юлят и прикидываются.
