И все мы вместе, во главе с нашим шефом, были слаженным коллективом. Буквально за несколько дней притерлись друг к другу, я их «сплотил» несколькими дружескими посиделками. Как стать товарищами? Правильно — хорошо посидеть за столом! Жалко уезжать. Но не мы выбираем службу, служба выбирает нас.
Все уже знали, для чего мы собрались сегодня.
— Товарищи офицеры! — начал начальник. — Мы собрались потому, что согласно приказу Директора подполковник Ступников переводится в следственно-оперативную группу в Чечен-Аул на должность заместителя начальника группы. На его должность назначен майор Иванов. — Начальник почему-то волновался. — Ну, скажи нам что-нибудь!
Это уже ко мне. Я встал.
— «Заседание продолжается!» Итак, что могу и хочу сказать вам, господа присяжные заседатели! Работал, как мог, надеюсь, никого не обидел, зла не держите. Не специально. А вообще-то, мне жалко от вас уезжать! Ну, давайте выпьем! «За Союз «Меча и Орала»!
— Давай, Серега! — все встали, чокнулись, выпили.
Мы посидели еще часа два, поговорили, повспоминали недавние события. Больше говорили, чем пили. Если бы бандиты не подорвали фугас, то неизвестно, сколько духовское гнездо было бы у нас под носом. Так что мы были удовлетворены результатами своей работы. Можно сказать, не зря свои деньги получаем.
Наутро я пошел к военным. Они уже выстраивали колонну. Зябко, холодно, висел мокрый туман. Зима — она и на Северном Кавказе зима. Но отличительная особенность кавказской зимы — грязь.
Кавказская грязь нуждается в отдельном описании. Она жирная как масло, имеет привычку мгновенно облеплять обувь огромным, не счищаемым комком. И поначалу несведущий гражданин наивно трясет то одной ногой, то другой, в надежде, что эта грязь отлетит. Ничуть не бывало! Военные придумали хитрость. На то они и военные — у них своя смекалка. Надевают чулки от ОЗК
[1]
из непромокаемого материала. Ткань там гладкая, грязь не так сильно налипает. Обувь чистая и не такая мокрая. Только вот рвутся эти чулки, стоит только зацепится за какую-нибудь проволоку, кусок металла или корягу.
Формирующаяся колонна состояла из пяти БТР-80. Вдоль колонны ходил, размахивал руками и командовал сорванным голосом не молодой майор.
— День добрый, — поздоровался я. — Попутчика возьмете?
— Куда? — он смотрел на меня, задрав голову.
— В Чечен-Аул.
— Документы! — потребовал майор.
Я показал ему красное служебное удостоверение.
— На зачистку?
— Военная тайна.
— Подожди, я тебя знаю. — Он внимательно смотрел в лицо. — Ты принимал участие в захвате духов, что подорвали фугас. Точно?
— А зачем тебе это?
— Значит ты! Александр. — Майор протянул руку.
— Тоже Александр. Тёзка. — Я ответил пожатием.
— Я тоже в Чечен-Аул перебазируюсь, кидают на подмогу. Значит, вместе будем служить, по соседству. Слушай, а ты в Грозном в августе 96-го был?
— Нет. Не был, — я покачал головой, — а что?
— Понимаешь, когда духи Грозный взяли, то нас бросили на подмогу операм, которые в здании ФСБ сидели. Там тогда жарко было. Духи их по периметру обложили. И был там высокий сотрудник, такой же примерно как ты. Хорошо стрелял. То из одного окна, то из другого. Помогал нашим поближе к зданию подойти. У меня командира взвода ранило, духи его утащить хотели, так длинный своим огнем их отгонял. Мы взводного-то эвакуировали. Потом нас отбросили. Так все и ищу этого сотрудника, хочу ему спасибо сказать, жизнь он тогда моему лейтенанту — сейчас он уже капитан, спас, и не могу. Точно не ты? — он еще раз внимательно посмотрел в глаза.
— Точно. — Я усмехнулся. — Первый раз в Чечню попал в 2000 году.
— Долго был?
— Полгода, сейчас на четыре месяца. А ты?
— Если считать с первой войной, то у меня уже шестая командировка. Сейчас тоже на полгода. А раньше на три-четыре месяца, вахтовым методом. Три месяца здесь — три месяца дома. — Майор вздохнул. — Ладно, идем, определим тебя. На броне сверху ездил?
— Ездил.
— Хорошо. Эй, положи вещи в десантный отсек, и поджопник дай! — это он прокричал какому-то солдату на головной машине.
Тот резво спрыгнул, и исполнил команду. Выдал мне оторванное невесть где сиденье от иномарки — «поджопник». На броне зимой сидеть холодно и твердо. Простатит не дремлет! А тут комфорт. Относительный, конечно. Мне повезло, что определили на головную машину, по крайней мере, не летят куски грязи от впереди идущей машины. С другой стороны — и подрывать на фугасе, и обстреливать тоже будут первую машину. За комфорт надо расплачиваться риском, адреналином.
БТР-80 идет мягко, словно большая иномарка, это не БМП, на которой все кости растрясешь. Сам майор сел на второй БТР. Старый воин — мудрый воин. Кстати, «мудак» можно расшифровать как «МУДрый Армейский Командир». Но это к майору не относится. Матерый. И бойцы его слушают, верят ему. Видно, что все обстрелянные, опытные, сидят на броне и смотрят по сторонам, готовые при первой же опасности скатиться на землю и принять бой. Я со своим ПМ мог оказать им лишь моральную поддержку.
Мягко едет БТР, убаюкивает. Хочется заснуть, а нельзя, засмеют военные — опера сон сморил! И есть риск свалиться с брони, шею сломать. Смотрю на проплывающие пейзажи, кажется, что война прошла по каждому метру дороги. Кое-где вырыты окопы, сейчас заполненные водой. В кювете лежит сожженный грузовик. Железо, когда обгорает, становится рыжим — будто ржавым, и очень хрупким. Через час езды увидел подбитый танк. Он здесь стоит уже давно, наверное, еще с первой войны. Корпус ржавый, башня повернута вправо, и ствол наклонен к земле. Кто на нем ездил, воевал? Что стало с экипажем? Кто выжил, кто убит. Война. Эх, война, война!
Можно было ехать и через Грозный, так было бы короче, но старый майор решил не рисковать, и пошел на восток, потом — через станицу Петропавловская — на юг. Путь длинный, долгий и опасный. Это кажется, что на броне ехать хорошо. На БТР, конечно, трясет меньше чем на БМП, но холодно одинаково. Сначала начинают мерзнуть голени, потом ляжки, а потом холод начинает пробираться под бушлат. А там до простатита недалеко. Чтобы согреться, трешь, разгоняешь застоявшуюся кровь по ногам, хлопаешь себя по плечам. Слишком, на мой взгляд, в Чечне высокая влажность. Все прямо как в песне у Высоцкого: «Здесь вам не равнина, здесь климат другой…» Б-р-р-р, да, что же так холодно-то! Зубы начинают стучать. Наконец удалось немного согреться, но опять захотелось спать. Надо было чем-то себя занять, и я начал вспоминать всякие истории.
Был у меня сосед по даче — дедок-фронтовик. Воевать начал еще на Халхин-Голе — потом финская, потом отечественная. Потом в мурманской области охранял ЛЭП. Демобилизовался только в 1947 году. Десять лет мужик воевал. На груди — иконостас. На 9 мая и 23 февраля я деду всегда стопку-другую подносил.
