Командир матом его кроет. Из Северного звонят, что боец пропал! ЧП! Снова засунули Кима на «броню», оттартали на Северный, под конвоем погрузили с другими ранеными на «вертушку», ну, все! Из Моздока уже не сбежишь! Хрен там все угадали! Через три-четыре дня вот он, красавчик! Как он сумел добраться из Моздока уже никто и не спрашивал. Оставили его при кухне, пока рука толком не заживет. Он после этого воевал, потом со всеми вместе вышел из Чечни, собирался поступать в военное училище, не знаю — получилось или нет, но воин отчаянный.
Ну вот, Дзюба вызывает Кима и говорит, чтобы тот что-нибудь приготовил корейское. А смысл такой — чтобы мясо не было похоже на мясо. Забыл сказать, что хоть Ким и не знал ни слова по-корейски, но секреты национальной кухни знал. Мог из кузнечиков такое блюдо сделать, что пальчики оближешь, или мясо с сахаром тоже. Ешь и не поймешь, что же это такое.
А накануне у нас на растяжке дух подорвался. Знатный дух. Борода, оружия целый арсенал, повязка зеленая на башке с арабскими письменами, все как положено. Разорвало его хорошо. Весь организм по запчастями на ветках развесило.
Ну вот, Дзюба, не будь дураком, взял и подобрал оторванный палец. Стереотипное мышление. Пригласили мы главного духа — главу администрации деревни на ужин. Принесли это мясо, приготовленное, не как обычное. А оно как бы в сахарной глазури что ли. Соус кисло-сладкий, но вкусно, слов нет. Гостю — самый лучший кусок. Самый большой, большущий кусманище. Сидим, чавкаем. Водочку попиваем.
Душара и спрашивает, а что за мясо такое вкусное, понять не может. Мы и отвечаем, что вчера боевика разорвало на растяжке, вот, мол, его кушаем. Он смеется, а вот когда кусочек стал поменьше, он поднимает его, а под ним палец, который Дзюба подложил ему в тарелочку. Стереотипное мышление.
Что тут началось! Как стало этого деревенского старосту полоскать. Мы ему ведерко сразу и подсунули, а пока его рвало, пару раз по почкам саданули и спросили, не желает ли он стать нашим завтраком.
При этом Дзюба с хозяйским видом начал ощупывать бока духа, похлопал по спине, оценивая жирный мужик, или нет. Шею пощупал, в ухо заглянул. Потом достал свой нож громаднейших размеров. Он его с духа снял и очень им гордился. Нож был действительно устрашающих размеров, что-то типа мачете.
И начинает Евгений возле морды этого духа махать мачете, прикидывая, как лучше ему снять голову одним ударом, и у меня спрашивает, куда кровь лучше сливать? А также Женя ему говорит, что мы можем его начать есть еще живым, отрезать по кусочку и готовить. И прочие методы психологического устрашения тоже применялись. При этом и он, и я оговаривали, как лучше его освежевать и приготовить. Оговаривались соусы для различных частей тела. И при этом нельзя было переиграть.
Староста вообще голову потерял от этих разговоров. И при этом, заметь, мы его пальцем не тронули, не считая пары легких ударов по почкам. Может, он вообще не дух, или не расколется. Что с ним потом делать?
— Дух — гордый вайнах. Настоящий нохча повалился на колени, и молил о пощаде, ну мы и давай у него спрашивать про боевиков. Много рассказал. Что в деревне семь боевиков на «отсидке», отъедаются, сил набираются, нам диверсии устраивают, а координирует их действия — этот глава администрации. А завтра встреча у него на тропе с посланцем банды. И вот тогда же одни духи должны уйти, а новые — прийти. Смена караула. Сигналом для этого должен послужить сход граждан. Селяне приходят к КПП части, осаждают его, требуют прекратить войну, и прочая белиберда, а пока военные спорят с жителями — происходит смена духов, и староста получает новые инструкции от этого посланника. А звали этого проводника Муса Муслимов.
Ну вот, мы устроили засаду на этой тропе. Долго мучаться не стали. Мины «МОН-90» установили, радиовзрыватели. По радиостанции сообщили, что народ стал собираться. Блокируют КПП, блок-посты тоже блокируются. Но наши были готовы к развитию таких событий. С их стороны послышались шаги. Отдохнувшие духи собирались. Отдохнули, морды наели. Осторожность потеряли, что-то весело переговаривались. Минут через сорок с другой стороны подошли духи. Около десяти человек. Ободранные, но обвешанные оружием. Боевики. Стали обниматься. Целоваться с отдохнувшими. Потом что-то стали обсуждать. Предлагать им сдаться — себе дороже, мы рванули три «МОНки». Хорошо рванули! Сами чуть не оглохли, потом из стрелкового оружия добили. Живьем нам никто не достался, да и особо не старались. Глава администрации лежал рядом связанный, во рту тряпочка, у затылка ствол. Потом я сделал по контрольному выстрелу, ну, а потом я Муслимова «заполосатил» — завербовал. Он мне много что написал.
— Какую кличку ты ему дал?
— Не кличку, а оперативный псевдоним.
— И какой?
— Хотел «Задов», но потом передумал — «Хвостов».
— Хрен редьки не слаще. И что дальше? Начальникам доложил?
— Я что, похож на идиота?
— Вроде нет.
— Кто же, находясь в здравом уме и трезвой памяти, отдаст агентуру в зоне боевых действиях? Никто. Вот и эту образину я с собой утащил.
— Неплохо, неплохо.
— Так что к смерти Муслимова я имею самое относительное отношение, прости за тафталогию. И почему меня записали в кровники — хрен его знает.
— Так как насчет того, чтобы немножко разбогатеть? А, Алексей?
— Андрей, ты сам не веришь в эти бредни, а меня втягиваешь во все это. Даже на секунду допустим, что я соглашусь, и что? Что дальше?
— Дальше? Мы с тобой идем в Чечню. Идем под видом иностранных журналистов, насмотрелся я, как они работают, сумеем пробраться к базе. Много и долго будем идти и ехать. Потом проникаем в хранилище, берем столько, сколько сможем, в первую очередь — счета в банках.
— Знаешь, мое государство научило, что самый лучший банк — это трехлитровая банка. Не силен я в этих науках, не экономист, не банкир. Не верю я бредням, которые вам наплел этот «муслим» в наркотическом бреду.
— Но с Муслимовым — правда?
— Частично. Ты хоть сам-то представляешь, что и как делать? Это же не мирная воскресная прогулка, и даже не турпоход? Да, кстати, нас могут схватить чечены, и ты снова окажешься в плену. Как тебе такой расклад? Понравилось у них? Милости просим еще в гости. Если твоя Родина способна выкатит еще миллион долларов, то моя порадуется, что удалось сэкономить на следственных, судебных и тюремных расходах. При этом можно раздуть шумиху в прессе, что злые чечены захватили бывшего участника Южного похода. Меня, может быть, наградят… посмертно. Помнишь фильм «Бриллиантовая рука»?
— Помню. Но, несмотря на то, что я был в чеченском плену, и хлебнул столько, что не снилось тебе и в кошмарном сне, то прекрасно понимаю, что именно меня — нас там ждет. Пойми, если я сейчас вернусь в Израиль, то из меня выудят эту информацию. И что дальше? Что?
— Все достанется дядям из Москвы и Тель-Авива. В Москве много евреев, они сумеют договориться со своими родственниками с исторической Родины? Но ты-то сам-то хоть веришь, что такое возможно?
