Несчастье произошло в результате обыкновенной халатности. Когда медсестра распаковывала шприц, чтобы сделать Пелешяну укол, она уронила иглу на тележку. Игла упала точно в блюдце, где лежали уже использованные. Вместо того, чтобы вскрыть новый шприц, сестра подобрала, как ей показалось, именно ту упавшую иголку, надела её и ввела в ягодицу несчастного парня.
Тело Пелешяна было сплошь покрыто синяками, поэтому сразу распознать заражение крови не смогли. Потом стало уже поздно что-то делать. Пелешян скончался. Медсестру уволят сразу же на следующее утро. Братьям предоставят заключение врачей о внезапной остановке сердца, произошедшей в результате полученных побоев. Что будет для них словно гром среди ясного неба.
Но, об этом ещё никто не знает. Как никто не знает, о чём думал перед смертью семнадцатилетний Артур Пелешян. Может быть, он жалел, что поддался уговорам матери и приехал из родной деревни сюда, в чужую страну, к старшим братьям, заниматься настоящей мужской работой.
А может быть, он жалел не об этом, а о том, что ему попался именно тот участок, где его ни за что, ни про что отмолотили двое здоровенных ребят Матвея.
41.
Ночь прошла благополучно. Никто не появлялся. Никто не приставал с глупыми расспросами. Никакого брата и иных родственников покойной Инги не появилось, и Лёва надеялся, что теперь уже не появится никогда, о чём с утра должен был позаботиться Бита. Девочки собрали в эту ночь неплохой урожай. И, кроме того, в «Снежке» Лёва снял крупный банк, показав высокий класс игры, что ещё более повысило его жизненный тонус и добавило уверенности в себе.
Тем не менее, Вована он продержал до последнего и даже заставил отвезти себя домой.
На улице серело. Лёгкий туман обозначал зыбкую грань перехода от начинающей бледнеть ночи в раннее утро. У подъездов ещё светили фонари. Но в отдельных окнах уже зажигался свет. Люди собирались на работу.
Убедившись, что у дома его никто не поджидает, как, собственно, и должно было быть, Лёва отпустил Вовика и направился к себе.
Всё его спокойствие и самоуверенность разом слетели, когда уже у самых дверей квартиры сзади него вдруг, будто бы из стены, материализовалась серая тень, стальная рука локтевым захватом сдавила шею, а с правой стороны, под ухо, вонзилось что-то непереносимо острое, и глухой голос за спиной сказал:
- Не дёргайся, башку отрежу. Открывай дверь и заходи.
Лёва послушно отпёр дверь, в душе проклиная себя за то, что не заставил Вована проводить его до самой квартиры. «Беретта» лежала в кармане пиджака под застёгнутым кожаным пальто, и добраться до неё сейчас было, практически, невозможно.
Они вошли в квартиру как два сиамских близнеца.
- Давай туда, - Симон подтолкнул Лёву к ближайшей комнате.
- Грабить будешь? – осведомился тот.
- Говорить будем, - ответил Симон.
- А это зачем? – спросил Лёва, имея в виду нож. – Если ты мне сейчас проткнёшь шею, разговаривать не с кем будет.
- Свет, - сказал Симон, останавливаясь на пороге комнаты и не обращая внимания на бессмысленные вопросы.
- Там, - Лёва махнул левой рукой в сторону.
Они подошли к выключателю, Лёва включил свет. Симон осмотрелся по сторонам. Они находились в спальне. Возле стены стоял гигантский, человека на четыре, сексодром, куда Симон и подтолкнул Лёву.
- Садись.
- Жарко, - сказал Лёва, расстёгивая пуговицы пальто. – Я разденусь.
- Не сваришься, - Симон толкнул его так, что Лёва чуть ли не упал на кровать. Последняя пуговица осталась нерасстёгнутой, блокируя доступ к пистолету.
Лёва попытался сесть, глядя на человека, стоящего перед ним. Парень держал нож вполне профессионально, поэтому он решил не рыпаться, пока в этом нет необходимости.
- Ну и чего ты от меня хочешь? О чём мы будем с тобой говорить? И кто ты, вообще, такой?
Симон молча несколько секунд смотрел на Лёву, как будто не слыша его вопросов. Под этим взглядом тот почувствовал себя неуютно, как будто его раздели и выставили на всеобщее обозрение.
- Кто такая Инга Подольская? – наконец задал свой вопрос Симон.
- Откуда я могу знать? – сыграл непонимание Лёва. – А кто это?
Движение Симона было настолько быстрым, что Лёва ничего не заметил, только почувствовал, как что-то лёгкое коснулось его щеки и в тот же момент тёплая струйка побежала по ней вниз, за шиворот. Лёва машинально поднёс руку к щеке и осоловело уставился на испачканные кровью пальцы.
- А-а, - выдохнул он.
- Кто такая Инга Подольская? – чуть дрогнувшим голосом повторил Симон. Он изо всех сил старался держать себя в руках, но вид крови будил древние звериные чувства. Внутри у него зашумело, сердце било в грудную клетку как в барабан.
Лёва повернул к нему ошалевшие глаза.
- Девушка.
Симон рывком встал вплотную к нему, поставив правую ногу на кровать между ногами Лёвы, прямо в миллиметре от его хозяйства. Левой рукой Симон схватил его за волосы и, притянув голову к себе, правой приставил острие ножа к нижнему веку выпученного глаза Лёвы, слегка уколов его.
- Я сам понимаю, что не мужик. Если ты сейчас не начнёшь говорить, падло, у тебя вытечет глаз.
- Подожди, подожди, что тебе конкретно нужно? Что ты хочешь знать?
- Инга работает на тебя …
- Работала.
- Где она сейчас?
- Она …, - Лёва сглотнул, - её убили.
Рука с ножом дёрнулась, действительно, чуть не выколов Лёве глаз.
- Кто?
- Ребята Матвея.
Симон отстранился и несколько раз с шумом втянул в себя воздух. Жизнь смеялась ему в лицо щербатой улыбкой старой бляди. Она в очередной раз проехалась по нему, как десятитонный самосвал, и сейчас Симон, крепкий парень двадцати одного года со здоровенными кулачищами, в одном из которых был зажат армейский нож, чувствовал себя девяностолетним стариком. Его сестра, пусть и не самый близкий, но единственный родной человек на этом свете, оказалась проституткой, которую убили его нынешние товарищи. Может быть, даже из его бригады.
- Кто именно? – спросил он. Голос у него сел и слова приходилось произносить с трудом.
- Шиз, - ответил Лёва, внимательно наблюдая за Симоном.
Симон знал Шиза. Он ему никогда не нравился. Тупой ублюдок, презрительно относившийся к ним, молодым, только-что набранным в команду.
