- Только никаких распечаток. Эти сведения, хоть и не совершенно секретные, как там, - он поднял глаза к потолку, имея в виду верхние этажи, - но, всё же, разглашению не подлежат. Так что, попрошу вас…
- Само собой, - заверил его Рачек. – Можете быть спокойны, к принтеру я не притронусь.
Он не кривил душой. Всё, что Рачеку было нужно, это проверить кое-какие мысли, пришедшие ему в голову после того, как он с тремя помощниками Соломина вернулся в банк. Рачек просидел полчаса, глядя на мерцающий экран компьютера. Несколько раз он звонил по телефону, стоящему перед ним на столе. Разговоры были короткими и состояли, по большей части, из вопросов, которые Рачек задавал людям, которых он никогда в жизни не видел и никогда не увидит впредь. Их голоса были лишь механическими сигналами в трубке, доносившими ему нужную информацию.
Через полчаса Рачек потёр набрякшие веки, выключил компьютер и, выйдя из комнаты, сообщил канцеляристу, строчившему что-то в раскрытом перед ним журнале, что он закончил и больше его беспокоить не будет. Лысый начотдела долго смотрел ему вслед, подозрительно прищурившись, как будто силился различить, не спрятана ли где под широким пиджаком Рачека пачка копий, сделанных самым преступным образом.
Рачек же прошёл по широкому коридору к лифту, поднялся на второй этаж, зашёл в «стекляшку», где сидели несколько человек из группы Соломина, поговорил с ними. Во время разговора запиликал его телефон. Рачек извинился и отошёл в угол, ведя разговор вполголоса. Звонила вторая группа наблюдателей. Рачек выслушал их сообщение, назвал улицу и номер дома, куда им следовало перейти, и мысленно зачеркнул ещё один адрес в своём списке. Затем он снова набрал номер Соломина, убедился, что тот не отвечает, и спрятал телефон. После этого Рачек ещё немного посидел с ребятами, лениво рассматривая тех, кто время от времени заглядывал в «стекляшку». В конце концов он поднялся, пожаловавшись напоследок, что так и не поел за сегодня. Парни хором ему посочувствовали, сказав, что в такое время ничего, кроме бутербродов, ему не светит. Двое, самых тёртых, посоветовали ему взять пиццу в соседней пиццерии. Но, поскольку доступ для посторонних в здание был закрыт, ему пришлось бы сходить туда самому. Идти в пиццерию Рачек не захотел, сказав, что удовольствуется и бутербродами, лишь бы их было достаточное количество. Собеседники покосились на внушительную фигуру Рачека, явно сомневаясь, что он сможет обойтись одними бутербродами, но возражать не стали.
На этот раз Рачек беспрепятственно добрался до кафетерия, где народу сейчас было больше, чем в любой из обеденных перерывов в обычные дни. Выбор, и правда, оказался скудноватым. Рачек запасся четырьмя гамбургерами и пакетом обезжиренного кефира, чудом нашедшегося здесь, и оглянулся в поисках свободного места. Все столики были заняты, но в дальнем углу у стойки виднелась светло-коричневая куртка, в которую облачился Роман Штубин, сменив на неё свой, пострадавший от взрыва, костюм.
- Приятного аппетита, - вежливо сказал Рачек, становясь с ним рядом.
- Взаимно, - ответил Рома. Он прожевал кусок и подвинулся, давая Рачеку место.
Рачек кивком головы поблагодарил его, расположил свои припасы и принялся за их уничтожение.
- Вы из «стекляшки»? – поинтересовался Штубин.
Рачек снова кивнул, не отрываясь от гамбургера.
- От Артёма Константиновича есть что-нибудь?
- Ни от него, ни от Ростина. Пока молчат.
- Да-а, - вздохнул Роман, - попали. Это теперь на несколько часов, по себе знаю.
- Если не на всю ночь, - сокрушённо подтвердил Рачек. – Слишком часто за последнее время вы оказываетесь в поле зрения органов. Не любят они такого мельтешения.
- Думаете, могут закрыть? – спросил Рома.
- На раз. От греха подальше. Даже зная, что за ними ничего нет, задержат, на всякий случай, для подстраховки.
- Побоятся, - неуверенно возразил Рома. – Хозяин вернётся, тогда он им…
- Ваш Гриценко далеко. А они здесь. Так что, ещё неизвестно, кто кого.
Штубин покачал головой и сквозь зубы пробормотал ругательство.
- Что же теперь?
- А ничего, - ответил Рачек, принимаясь за третий гамбургер. – Будем держаться и показывать зубы. Зубы-то у нас ещё целые, а?
Видимо эти слова не слишком убедили Штубина, и он снова, как бы уговаривая сам себя, повторил:
- Вот вернётся Владимир Фёдорович…
Рачек не стал говорить, что всё решится ещё до возвращения Гриценко. Он вернётся либо на развалины своей империи, либо полновластным королём положения, каким и был до сих пор.
Рома уныло посмотрел на пластиковую тарелочку с остатками своей жалкой трапезы и посетовал, не обращаясь персонально к Рачеку:
- Эх, сейчас бы к этому ужину по пятьдесят капель, для снятия напряжения.
- Неплохо бы, - сказал Рачек, делая последний глоток кефира. – А после такого стресса, как сегодня, это, вообще, то, что доктор прописал.
Он оглянулся в сторону раздачи.
- Только, где же её, родимую, взять-то? На горячительные напитки, как я понимаю, здесь должно быть табу.
Штубин заметно оживился.
- Я знаю. В кабинете у Дмитрия Александровича есть. Заодно и помянем его.
Рачек отодвинул пустую тарелку, вытер губы и сказал:
- Согласен. Вашему покойному шефу это уже не понадобится, а его преемник, я думаю, не обидится. Не наследство проматываем.
Штубин улыбнулся, протянул ему руку и сказал:
- Рома.
- Вадим, - серьёзно ответил Рачек, хотя был на добрую четверть века старше него, и пожал протянутую ладонь.
По дороге к кабинету Ворохова Роман, безо всяких расспросов со стороны Рачека, ещё раз рассказал во всех подробностях, как прямо перед ним взорвалась машина с его шефом, и какие чувства он при этом испытал. Видимо, шок от пережитого ещё полностью не прошёл, заставляя обычно сдержанного и молчаливого Штубина вновь и вновь пересказывать происшедшее.
В приёмной у Ворохова было пусто: ни безутешной Полины Евгеньевны, ни пришедшей ей на помощь Катеньки. Дверь его кабинета, как и следовало ожидать, оказалась заперта. Рома жестом успокоил Рачека, вынул из кармана небольшую связку ключей, одним из них отпер дверь и посторонился, пропуская его вперёд. Рачек зашёл внутрь, бросив быстрый взгляд через плечо. Этот участок коридора был сейчас пуст, и их передвижений никто не заметил.
Оказавшись внутри, Штубин повёл себя совершенно по-хозяйски. Он предложил Рачеку присаживаться, подвинул пепельницу на край стола, подошёл к массивным напольным часам, стоявшим рядом с бюро, и, ловко проведя рукой, вскрыл, блеснувший стеклом и зеркальным отсветом, мини-бар.
Рачек не стал садиться к столу, за которым ещё семь часов назад он обговаривал с Соломиным и Вороховым план нападения на дом по улице Циолковского. Вместо этого он пристроился в широком, хотя и жестковатом, кресле у журнального столика. Рачек ещё раз оглянулся в сторону двери. Она была плотно закрыта, ни голосов, ни звуков со стороны коридора не было слышно.
