– Пожалуйста.
– Так вот, тут ходят непонятные и неприятные мне разговоры о моей якобы причастности к смерти моей уважаемой тещи. Разговоры гнусные, подталкиваемые ревностью некоторых моих родственников, которые никак не могли примириться с тем, что у меня с мамой Тильды были прекрасные родственные отношения. Она всегда говорила, что ее собственный сын мне и в подметки не годится. Что он глуп, ограничен и недально виден. Лали считала, что лучшего мужа для Тильды она не смогла бы найти, даже перевернув весь земной шар.
Дядя Иоанн с братом слушали это вранье с отвисшими челюстями. Первым пришел в себя Балтазар, который решительно запротестовал:
– Все было совсем не так! Все было совсем наоборот! Лали ненавидела Вадима! Только и твердила, как бы нам всем избавиться от него! Мы все только и мечтали об этом!
Глаза Вадима торжествующе блеснули. Дядя Балтазар сказал именно то, что Вадим и надеялся услышать. Он повернулся к Тильде и воскликнул:
– Видишь, дорогая! А ты мне не верила!
– Тут какая-то ошибка, – произнесла Тильда. – Я… я не понимаю.
Затем она укоризненно взглянула на Балтазара:
– Дядя… Как ты можешь такое говорить? Мама всегда любила Вадима. Его все любят.
– Мы делали вид, что он нам приятен.
– Зачем?
– Ради тебя, глупая! Ведь иначе он просто запрещал бы тебе видеться с нами!
– Неправда! Вадим никогда мне ничего подобного не запрещал!
– А на Новый год? А на день рождения дядюшки Гоги? А на юбилей тетушки Марго? Тебя не было ни на одном из этих праздников!
– Значит, тому были объективные причины. Энжи была нездорова, и я должна была остаться с ребенком. Но ведь на праздники пошел Вадим? Так что от нашей семьи на празднике был человек.
– Это все проделки твоего мужа! Можно было нанять няню либо остаться с тобой. Но нет, он приходил на торжество и ясно дал нам всем понять, что мы не видим тебя, потому что он так решил. Что, если мы хотим, чтобы он отпускал тебя к нам, то мы должны будем плясать под его дудку.
– Это невероятная ложь!
Тильда была возмущена до глубины души словами дяди.
– Вадим, мне так неловко за то, что тебе приходится все это выслушивать, – произнесла она дрожащим голосом, повернувшись к мужу. – Прости моих родных, если, конечно, сможешь.
Вадим не ответил ей. Но он пожал руку своей жены, показывая, как ценит ее поддержку. Да, равных Вадиму в артистизме было мало. Соревноваться с ним было зряшным делом. Особенно когда симпатии Тильды, ради которой он старался, были однозначно на его стороне.
Но следователь и не собирался вступать в дебаты.
– Сейчас мы разбираем вопрос об алиби Вадима, напомнил он всем.
– Моя жена подтвердит мое алиби! Она была вместе со мной в театре и…
– Ложь!
Это громовым голосом воскликнул дядя Иоанн.
– Тильда провела весь вечер дома! Я говорил с ней! В театр ты отправился один! Жена и дочь оставались дома!
Вадим был смущен, но не сильно. Он взглянул на жену, ожидая поддержки, и она незамедлительно последовала.
– Папочка, ты же ничего не знаешь. Я тоже была в театре.
– Дочка, не лги! Не надо! Не выгораживай этого человека, он не стоит твоей любви.
– Папа, я никого не выгораживаю. Мы с Вадимом были в театре и провели все представление вместе и…
– Тильда, не лги! Я нашел свидетельницу, она видела, как Вадим выезжал из дома один! Ты и Энжи всего лишь вышли проводить его, а потом снова вернулись в дом!
Не дожидаясь, пока дочь опомнится и сможет что-то возразить, дядя Иоанн повернулся к следователю:
– Могу я привести свою свидетельницу?
– Еще один посетитель? – простонал Васькин. Ну, если другого выхода нет, зовите!
Свидетельницей оказалась упитанная дамочка лет сорока. Ее холеные белые ручки были сложены в элегантный замочек. Пухленькие пальчики были унизаны золотыми кольцами. И сама она выглядела очень благополучной, немного зазнавшейся особой. Но на Тильду она взглянула с явным сочувствием, а на Вадима с неприязнью.
Говорить она начала сразу же, едва вошла в кабинет не дожидаясь предложения следователя:
– Мы живем с Тильдой и Вадимом в соседних домах. Так уж получилось, что дома у нас стоят практически рядом друг с другом. Не знаю, почему так получилось, но наши дома разделяет лишь забор и две зеленые полосы деревьев. Они не позволяют нам видеть друг друга, но зато мне просто великолепно слышно все, что происходит у соседей.
Судя по обескураженному лицу Вадима, он об этом не знал.
– Сама я живу одна, – продолжала говорить дамочка. – Овдовев и рано потеряв единственного сына, я вынужденно веду уединенный образ жизни. Собаки или другого домашнего животного я не держу, не хочу, чтобы после моей смерти несчастное животное осиротело, поэтому иной раз за целый день могу не вымолвить ни с кем ни словечка.
Следователь явно начинал терять терпение.
– Какое это имеет отношение к тому, что вы хотели поведать следствию?
– Самое прямое, – заверила его дама немного обиженно. – Это вступление, а сама история будет впереди. Как я уже говорила, живу я очень тихо, уединенно, так что у моих соседей могло сложиться обманчивое впечатление о том, что на соседнем участке никто не обитает.
Но на самом деле мне было прекрасно слышно все, о чем они говорили между собой.
– Отвратительно! – пробурчал Вадим. – Вы подслушивали наши частные разговоры с женой! Вы знаете, как трактуется ваше деяние?
– Нет, но зато я знаю, как можно трактовать то, что ты вытворял с женой и дочерью!
– И как же?
– Взятие в заложники!
– Вы отвечайте за свои слова!
– Ты полностью подчинил жену своей власти. Она у тебя и слова лишнего пикнуть боялась!
– Тильда – хорошо воспитанная девушка. Она знает, что слово мужа всегда закон!
– Муж – это тот человек, кто обеспечивает свою жену и детей. А ты – просто иждивенец! Ты жил за счет своего тестя. А как только тот принимался жадничать, ты перекрывал ему кислород, запрещал видеться с дочерью и внучкой, которых тот обожал! Я много раз слышала твои разговоры с тестем по телефону.
И встав в позу, соседка очень похоже изобразила гнусавый голос Вадима:
– Энжи больна, – тянула она в нос, – Тильда не сможет приехать. Да, да, я понимаю, как вы огорчены, но Тильде придется остаться с малышкой. А потом немного спустя ты говорил жене: «Тильда, посмотри, у девочки какая-то сыпь на животике. Как ты ничего не видишь? Значит, ты плохая мать! Хочешь тащить больного ребенка в людное место. Видно, ты не ценишь того, что подарила тебе судьба. Ну, не надо плакать, дорогая. Я понимаю, как тебе хочется увидеться с твоими родными. Но ведь малышка так нуждается в твоей заботе. Ну, конечно, я поеду один. А ты побудешь дома, да? Согласна? Вот и умница. Так будет лучше для всех».
