– Зина?! – уставилась на меня Алла. – Он называет тебя просто Зиной?! Он кто?!
– Мой помощник.
– Так вы с ним трахаетесь? – Ее лицо от коньяка раскраснелось. – Совсем с ума сошла! Да ты глянь на него! Это же неотесанная деревенщина!
– А ты? Заводишь себе бойфрендов, которые на двадцать лет моложе!
– А вдруг я завтра сяду? Хочется оторваться напоследок. Я же не знала, что Эрик такая размазня! С виду-то нормальный!
– Я тоже ухожу! – Эрик вытер слезы. – Нет больше сил терпеть.
– Скатертью дорога! – выкрикнула Алла.
– Вы меня подвезете? – жалобно посмотрел на меня Эрик. – Хотя бы до ближайшей автобусной остановки.
– Мы подвезем тебя до метро, – пообещал добрый Ян.
И мы втроем направились к двери.
– Лиза, еще коньяка! – крикнула нам вслед Алла. – И никогда больше не впускай в мой дом этих людей, слышишь?!
Вот так закончился мой визит к давней знакомой. Я даже не стала обыскивать дом, потому что Эрик ушел вместе со мной. Будь здесь его сестра, он бы ее не бросил. Но Анжела, судя по всему, умерла. Мои мечты разбились о хрустальный гроб, вместо того чтобы хрустальному гробу разбиться об истину. Я больше не верю в сказки. Пушкин впервые меня подвел.
Я села рядом с Яном, Эрик же растекся по заднему сиденью, как медуза, и заныл:
– Опять меня выгнали… Куда я теперь пойду? Придется ночевать в клубе. Почему меня никто не любит?
Мне хотелось заткнуть уши. Возникло чувство, что меня жестоко обманули. Вот представьте: вы идете охотиться на льва. Вооружаетесь до зубов, готовите арсенал от перочинного ножика до гранатомета. Все-таки лев! Крадетесь по прерии или в джунглях. Дикое место, кругом – одни опасности. У вас внутри все дрожит: вот сейчас я одолею льва и стану героем!
И в тот момент, когда палец лежит на спусковом крючке, а другая рука сжимает гранату, из прерий выбегает ручная собачонка и начинает, виляя хвостиком, лизать вам ноги! Вот такое чувство было сейчас и у меня.
– Я всю жизнь ищу женщину, которая меня бы поняла, я делаю все, что мне скажут, я с ними ласков, – продолжал ныть Эрик. – Слова плохого никогда не сказал. Все, что мне надо, – чтобы меня не прогоняли и хоть немного любили. Почему русские женщины такие жестокие?
– Потому что ты идиот, – не выдержала я. – Тебе не повезло со страной, в которой ты родился. Ты не понимаешь менталитета женщин, чьей любви хочешь. Русская женщина, какую бы высокую должность она ни занимала, в душе всегда останется просто бабой. Ей нужен мужик, понимаешь? Чтобы в компании своих подружек рассказывать, какой он козел и какая она мать-героиня. А без этого козла трудно оценить ее подвиг. Поэтому на русских так охотно и женятся иностранцы. Женщина европейская или та же американка, даже если она простая поломойка, все равно в душе госпожа. И требует, чтобы с ней обращались как с госпожой. А русская, даже если она начальница и кормилица семьи, в душе все равно раба. И когда с ней обращаются иначе, чем с рабой, у нее душа не на места. Что-то не так. Она всегда ищет мужчину, которому будет служить. Не мужу, так сыну. Или отцу. Начальнику. Главное, чтобы у нее был господин. Мужчина. Так и будет к нему льнуть. А из тебя какой мужик? Ты даже кулаком по столу стукнуть не умеешь, не то что в глаз дать.
– Мне что, надо их бить?! – в ужасе посмотрел на меня Эрик. – Бить, чтобы они меня любили?!
– Я пошутила. Не стоит никого бить. Просто не надо быть размазней и в присутствии женщин лить слезы. Они этого терпеть не могут. В нашей стране истерика – привилегия дам.
– Но если я такой чувствительный! – всплеснул руками Эрик.
– Господи, пошли мне терпение! – взмолилась я.
Мой монолог о русских женщинах Ян слушал очень внимательно. Я даже пожалела, что все это сказала. Поистине язык мой – враг мой. Я могу потерять Яна, даже не завоевав его. Да о чем это я?! Мне сейчас надо думать не о мужчине, а о том, как спастись. Все мои планы рухнули, потому Ян и не кидается на защиту сильного пола. Говори, женщина, лишь бы не плакала.
– Куда тебя отвезти? – спросил он у Эрика.
– К себе не зовем, – поспешила сказать я, зная, какой Ян добренький. – У нас крохотная съемная однушка, самим тесно.
– Тогда отвезите меня в клуб, – тяжело вздохнул Эрик. – Переночую там, не в первый раз.
– Неужели ты ничего не скопил на черный день? – Эти каламбуры из меня последнее время просто сыплются, что ты поделаешь!
– Попробую позвонить своей прежней квартирной хозяйке, – потупился несчастный. – Может, она еще не сдала жилье, которое я раньше снимал? К маме сейчас нельзя, у нее новый муж и ребенок недавно родился. А я… Я никому не нужен…
– Только не реветь! – прикрикнула я. – Не пытайся меня разжалобить, не до тебя. – Эрик шмыгнул носом. Вот ведь пиявка! У меня нет двери, перед которой я могла бы постелить ему коврик. У меня сейчас вообще ничего нет. – Тебе могла бы помочь Анисья, – намекнула я. Мне все еще не верилось, что парень сказал всю правду.
– Какая Анисья? – искренне удивился он.
– Как? Ты не знаешь Анисью? – Я тоже сделала вид, что удивилась.
– Нет… Постойте-ка… Это та женщина, которая звонила мне от имени Анжелы? Но она преступница! С какой стати я к ней пойду?
– Понятно. – Я тяжело вздохнула. И этот номер не прошел.
В общем, когда мы расстались с Эриком, я была в состоянии, близком к панике. Все мои коварные вопросы разбивались о грудь темнокожего парня, как об утес. Что бы я ни спросила, он начинал рыдать об Анжеле. Мне пришлось поверить, что она на самом деле умерла. Эрик был искренне привязан к сводной сестре. Она его подкармливала, давала деньги, сводила с богатыми дамочками, у которых парень, правда, долго не задерживался. Но без нее он совсем потерялся. Алла – последняя милость Анжелы, это она порекомендовала Эрика моей приятельнице. Поэтому теперь Эрик совершенно искренне лил слезы. Я даже посоветовала ему обратиться к отцу, к Зафиру.
– Да-да! Завтра позвоню папочке! – обрадовался парень. – Спасибо вам, Зинаида Андреевна! Вы такая добрая!
Он даже забыл, что меня обвиняют в убийстве его сестры! Это нечто!
Эрика мы высадили у дверей фитнес-клуба, и он рассыпался в благодарностях, пока я не захлопнула перед его приплюснутым носом дверцу. Так он меня достал! Если бы я знала раньше, что это за парень, то не теряла бы попусту время.
Я еле держалась. Теперь я вообще ничего не понимала. А главное, не знала, что мне делать? Я будто упала в бездонную пропасть и, как мне показалось, умерла.
В том гробу твоя невеста!
Но я все еще была Зинаидой Царевой, поэтому позволила себе разреветься, только когда за нами закрылась дверь. В лифте я еще держалась, стараясь казаться равнодушной, смотрела, как Ян нажал на кнопку с цифрой «одиннадцать», и мы очутились в замкнутом пространстве. Подъем показался мне бесконечным, потому что меня душили слезы. И вот в тесной темной прихожей со мной и случилась истерика. Я даже не дала Яну включить свет. Сползла по стене на пол и разрыдалась.
