– Допустим, тебе поверят. Но как меня найдет следователь, чтобы снять обвинения? Я ведь сбежала и выкинула мобильный телефон. Я должна ему позвонить.
– Давай завтра вечером, когда я вернусь. Я пока понятия не имею, с чего начать, чтобы не вызвать подозрение. Наверное, надо пойти в ближайшее отделение… Давай спать, завтра у нас трудный день, – повторил он и зевнул в подтверждение своих слов.
– А может, еще разок? – Я положила руку на его живот.
– Когда ты в последний раз этим занималась?
– Никогда. По-настоящему – никогда.
– Тогда понятно.
– А у тебя сколько было любовниц?
– После жены – ни одной.
– Хоть так.
– А ты ревнивая.
– Да, я собственница. Запомни это. Изменишь – убью!
– Верю, – тихо рассмеялся он.
– А сейчас – иди ко мне… – Я потянулась к нему. Поверят нам или нет, еще вопрос. Возможно, это моя последняя ночь на свободе, и я не собираюсь тратить ее на сон…
…Проснулись мы около полудня, и Ян торопливо начал собираться.
– Постой, – сообразила я. – А как ты им объяснишь, почему решил заявить?..
– Это мой гражданский долг, – сказал он, торопливо жуя бутерброд.
– А если серьезно?
– Не беспокойся, я все обдумал. Скажу, что недавно подвозил клиента и услышал от него эту историю. Что сущая правда. Помнишь тот день, когда мы познакомились?
– Конечно!
– Сначала я с час слушал об убийстве мулатки, а потом наблюдал за следственным экспериментом. Это меня заинтересовало, тем более я знаю, кто на самом деле убийца. Вот я и решил заявить…
– Звучит не слишком убедительно, – вздохнула я. – У нас не Америка и не Европа. Это Россия, милый. У нас в ходу поговорка: «Доносчику первый кнут». Не стучи на ближнего своего, если не хочешь, чтобы и дальний твой, и ближний стучали на тебя.
– Пусть думают, что я честный придурок, – пожал плечами Ян. – Не ходи за мной и не звони. Приду поздно.
И он ушел. Не знаю, как я пережила этот день, но до вечера кое-как дотянула. А когда совсем уже стемнело, вернулся он, голодный и усталый. Я торопливо кинулась разогревать суп.
– Мурыжили меня долго. – Ян уселся на табурет, который натужно заскрипел под тяжестью его тела. – В местном отделении долго не могли взять в толк, кто я и чего хочу? Еле убедил. – Он вздохнул.
– Санитаров из психушки не пытались вызвать? – усмехнулась я.
– Нет. – Он устало рассмеялся. – Слава богу, участковый оказался нормальный мужик, вменяемый. Дозвонился до кого надо, и в итоге я оказался у следователя, который ведет дело об убийстве Анжелы Свиридовой.
– Невысокий такой, щуплый? – взволнованно спросила я. – У него еще руки все время не на месте. То ручку терзает, то на листке бумаги каракули рисует, то галстук теребит. А зубы большие, желтые.
– Точно! Он самый!
– И как он с тобой обошелся?
– Знаешь, обрадовался.
– Обрадовался?
– Сказал: что-то подобное я и предполагал. Убили не в доме Паниных. Внимательно меня выслушал, все записал.
– Ты уверен, что нигде не прокололся?
– Разве можно в чем-то быть до конца уверенным? Только дураки считают, что они непогрешимы. Я старался говорить убедительно.
– Когда мне звонить следователю?
– У тебя хотя бы номер его есть?
Я со вздохом пошла искать свою сумочку, в которой находился кошелек, набитый визитками.
– Вот он, – сказала я, кладя нужную перед Яном на стол.
– Он сам тебе ее дал?
– Конечно. Просил звонить в любое время суток.
– Тогда звони.
Я с сомнением посмотрела на часы: а не поздно ли? Мой следователь наверняка уже дома, лежит на диване перед телевизором или на кухне чай пьет, а может, чего и покрепче. Все мы люди. С другой стороны, лучше я поговорю с ним, пока он дома, а не на работе. Я решительно взялась за мобильный телефон.
– Погоди, – остановил меня Ян. – А если они отследят номер? Он ведь записан на меня.
– И что делать?
– Звони с домашнего.
– Тогда они отследят адрес.
– Черт!
– Из двух зол надо выбирать меньшее. Я позвоню с мобильника.
– Я не уверен, что это меньшее зло. Зачем только ты закопала в лесу свой телефон?!
– Потому что побоялась слежки! – огрызнулась я. – С айфоном в кармане я чувствую себя, словно корова с колокольчиком на шее. Стоит сделать всего лишь один шаг – и он звенит. И все знают, где ты. В наше время секреты можно сохранить, только если ты не пользуешься новомодными гаджетами. Ян, ты прав: я позвоню с домашнего. Надеюсь, ты не оставил следователю свой адрес?
– Конечно, оставил! Слушай, иди к соседке.
– К какой еще соседке?
– Этажом ниже живет очаровательная старушка, у нее еще песик такой смешной. Я иногда хожу по ее просьбе за молоком и в аптеку за лекарствами.
– Ты, оказывается, занимаешься благотворительностью!
– Что поделаешь? Она – бывшая актриса. Может быть, и играет в беспомощность, но так убедительно! Не могу отказать женщине в просьбе, такой уж характер.
– Вот и остался в итоге без штанов, – с иронией сказала я. – Нынче благородство дорого обходится.
– Я с этим смирился, – усмехнулся Ян. – Зато можем теперь пойти к старушке и оттуда позвонить твоему следователю.
– Чепуха все это, – тяжело вздохнула я. – Допустим, я позвоню из квартиры, находящейся этажом ниже. Дом-то все равно тот же. И подъезд.
– Зина, не упрямься. Не все такие умные, как ты, и далеко не все наблюдательные. Это для страховки, понимаешь? Чтобы в случае чего мы могли выкрутиться.
– Ты тоже сядешь. За лжесвидетельство, – сердито сказала я. – Давай, веди меня к своей подопечной.
Мы спустились на этаж ниже в такую же однушку, все стены которой были оклеены старыми фотографиями и театральными афишами. Когда открылась дверь, я оторопела: мне под ноги кинулась… Кики! Только потом я сообразила, что это всего лишь тойтерьер, но никак не мой. Но на душе все равно потеплело.
– Здравствуйте, Ян, – расцвела улыбкой сухонькая миниатюрная старушка. – Очень рада вас видеть.
– Мы не поздно, Мария Семеновна?
– Что вы, что вы! – замахала руками она. – У меня все равно бессонница!
– Это моя невеста, Зина. – Ян слегка подтолкнул меня в спину: заходи. – Можно ей от вас позвонить?
– Позвонить от меня? – Она заморгала наклеенными ресницами. Да-да, передо мной стояла престарелая Мальвина! Голубоватые локоны, должно быть, оттененные синькой, огромные ресницы, нарисованное алой помадой сердечко на месте тонких высохших губ. Она словно ждала кого-то, несмотря на позднее время. Актриса во всем, везде и всегда, даже на пенсии.
