– Я его не знаю. Напротив Большого театра.
– Ага! Ладно, сам найду, жди, подойду к машине! – рявкнул
полковник.
– Постой! – закричала я. – Свой «Пежо» я оставила на
Неглинной.
– Где?
– У ЦУМа. На Неглинной улице.
– Ты же сказала, что лавка расположена на Петровке! –
возмутился полковник.
– ЦУМ – не крохотный бутик, а здоровенный многоэтажный
центр, он имеет несколько входов. Один с Петровки, другой с Неглинной. Ясно?
– Угу, – буркнул Дегтярев и отсоединился.
Я, обвешанная пакетами, рысью кинулась к «пежульке». У
приятеля боевое настроение, если я позже его доберусь до машины, то всю
обратную дорогу до дома мне придется слушать бубнеж на тему «Бабы никогда не
смотрят на часы».
Бежать с руками, судорожно удерживающими кучу покупок,
оказалось весьма непросто. Сначала я уронила часть свертков и с трудом снова
подхватила, потом застряла в контрольных воротцах у самого выхода – мигом
запищали датчики. От стены отлепился мрачный парень в черном костюме и
вежливенько так попросил:
– Чеки покажите!
Я стала рыться в пакетиках, расставив их на полу около ног,
потом юноша принялся методично изучать мои покупки, сличая их с чеками. В
общем, на парковку я принеслась в твердой уверенности, что сейчас увижу
красного и потного от злости Дегтярева, измеряющего шагами асфальт возле
«Пежо». Но, к огромному облегчению, оказалась у своего верного коняшки первой.
Сев за руль, я только-только перевела наконец дух, как
раздался стрекот мобильного.
– Ты где? – заорал Дегтярев.
– Жду тебя.
– Где?
– На парковке, у ЦУМа, со стороны Неглинной.
– Где?
Я растерялась.
– Где? – тупо твердил полковник. – Уже бог знает сколько
времени я прыгаю около твоей машины!
Я вышла наружу, огляделась и ответила:
– Извини, не вижу тебя.
– Аналогичный случай и со мной! – завопил Дегтярев. – Где
находишься?
– Около «Пежо»!
– Тебя там нет.
– Милый, а ты сам где?
– У ЦУМа, возле идиотской «букашки» серебряного цвета.
Интересно, в каком алкогольном бреду французы спроектировали этого уродца?
Мне стало обидно. Возникло большое желание с достоинством
ответить: «Обладателю черного, вечно ломающегося «Запорожца» не следует грубо
критиковать чужие, вполне бодро крутящие колесами транспортные средства». Но,
пару секунд помолчав и слегка остыв, я решила проявить разумность и попросила:
– Дорогой, посмотри на номер «Пежо».
– Зачем? И так ясно, что он твой! Здесь один подобный
экземпляр!
– Да? – изумилась я, глядя на еще два совершенно таких же
произведения французской автомобильной промышленности, стоявшие буквально в
двух шагах от меня. – Интересно!
– Это мне интересно! – заорал полковник. – Сколько можно
охотиться на шмотки, а? Иди немедленно к машине!
– Сделай одолжение, все же назови вслух цифры номерного
знака.
– Нет слов! – буркнул Дегтярев. – Сто пятьдесят два, буквы…
– У меня на знаке стоит восемьсот тридцать.
– И где, где это стоит? Где ты сама с этим знаком? –
окончательно пошел вразнос Дегтярев.
– А теперь опиши вид вокруг, – по-прежнему мирно попросила
я. Какой смысл сообщать толстяку, что на мне никаких табличек и знаков нет?
– С какой радости?
– Похоже, ты находишься с другой стороны.
– Чего?
– ЦУМа.
– О боже! – завздыхал полковник. – Связался в недобрый час с
женщиной! Ладно. Впереди твой ЦУМ, здоровенный магазин.
– Отлично.
– Слева Красная площадь.
– Что?
Дегтярев издал стон.
– Такое большое пространство, выложенное брусчаткой, на нем
находится Мавзолей. Ясное дело, ты, коренная москвичка, никогда не слышала о
том месте, где проводят парады и проходят демонстрации…
Подавив желание сообщить полковнику все, что о нем думаю, я
велела:
– Стой, не шевелись, сейчас приеду!
Слава богу, я не попала в пробку, пришлось лишь заплатить
нескольким гаишникам, чтобы мне разрешили подъехать к ГУМу вплотную. Увидав
меня, полковник недовольно воскликнул:
– Ну сколько можно!
– Ты перепутал ГУМ и ЦУМ! Я доехала с Неглинной сюда
довольно быстро.
– Нет, это ты неправильно указала адрес стоянки.
– Наоборот, я очень четко произнесла: Неглинная улица.
– Следовало назвать ориентиры.
– Какие? – взвилась я. – Что может быть конкретнее названия
Неглинная?
– Что мешало правильно сориентировать человека? Сообщить,
допустим, что там имеется аэровокзал… – выпалил полковник.
– На Неглинной? Самолеты, по-твоему, могут отправляться из
центра города?
– Это к примеру! – рявкнул Дегтярев. – Слово «Неглинная»
никому ничего не скажет.
И тут до меня дошло: Александр Михайлович просто не знает,
где находится одна из самых больших и шумных улиц столицы. Он перепутал ее с
Никольской и явился в ГУМ, тоже, безусловно, большой и хороший магазин, но к
ЦУМу никакого отношения не имеющий.
Думаете, Дегтяреву стало стыдно, и полковник в конце концов
произнес: «Извини, Дашута, свалял дурака…»? Нет, он всю дорогу до Ложкина читал
мне занудную нотацию о людях, не умеющих ясно выражать свои мысли. Добравшись
до поселка, я приняла историческое решение: а) никогда больше не подвожу
безлошадного полковника, пусть добирается до дома как хочет; б) более не
улучшаю жизнь Дегтярева, не даю ему советов и не тащу за руку в светлое
будущее.
Но сейчас не стоит предаваться воспоминаниям. Я осталась
одна и чудесно отдохну!
