После того случая Марфа более никуда с Ми не отправлялась и
долгое время, если разговор заходил о воспитании детей, закатывая глаза,
говорила:
– Господи! Это такая проблема! Один раз я лишилась шикарной
сумочки!
С Ми занимались няньки и домработницы. По счастью, девочка
уродилась тихой, спокойной, больше всего она любила сидеть в углу и вязать
куклам платья. В школе, кроме Лены, у Милады друзей не имелось, скромная
троечница не вызывала особых эмоций ни у одноклассников, ни у учителей. Нет, Ми
не обижали, не дразнили, не третировали, в учебном заведении подобное поведение
не поощрялось. Ее просто не видели в упор. До такой степени, что когда Милада
Смолякова, сломав руку, пропустила почти целую четверть, учителя спокойно
выставили ей привычные тройки. Педагоги даже не заметили отсутствия девочки,
считали: она, как всегда, тихо сидит на «камчатке»
[6].
Когда Ми перешла в десятый класс, Олег Сергеевич с супругой
были приглашены на прием к очень высокопоставленному лицу. Секретарь, передавая
приглашение, предупредил:
– Иван Иванович любит детей, он ждет и вашу дочь.
Марфа, всплеснув руками, кинулась в детскую и критически
оглядела девочку. Для начала пришлось признать – внешностью Ми пошла в отца:
небольшие, близко посаженные глаза, длинный нос, тонкие губы, узкий подбородок.
В довершение в качестве прически у нее на голове топорщились кое-как обрезанные
пряди.
– Кто ее стрижет? – взвизгнула Марфа.
– Я, – робко призналась очередная домработница. – Вы ж денег
на парикмахерскую не даете…
– Это же катастрофа!
Выругавшись сквозь зубы, Марфа распахнула шкаф и ахнула:
приличной одежды «на выход» у дочери не имелось – на плечиках болталась
школьная форма, пара простых летних платьев и шерстяных кофточек. Спешным образом
был вызван портной, который за одну ночь состряпал платье. А наутро Ми сводили
в парикмахерскую, где ей впервые в жизни уложили волосы и сделали маникюр.
Вечер в доме у высокопоставленного лица прошел хуже некуда.
Не приученная к совместному досугу как с родителями, так и со сверстниками, Ми
стеснялась, краснела, не знала, как правильно есть киевскую котлету, уронила на
пол стакан с лимонадом и не сумела вместе с другими детьми весело играть в
«Ручеек». Так и простояла, подпирая стену, конфузливо отвечая всем подходящим
мальчикам:
– Я не танцую.
– Какая у вас дочка серьезная, – покачал головой Иван
Иванович, прощаясь со Смоляковыми. – Ты, деточка, наверное, отличница?
– У меня одни тройки, – невесть зачем сообщила правду Ми.
Большой босс вздохнул, погладил Ми по голове и сказал:
– Ну ничего, замуж выйдешь, деток родишь, мама с папой
обрадуются.
Оказавшись в машине, Марфа не сдержалась и надавала дочери
пощечин.
– Опозорила, мерзавка! – орала мать. – Кругом нормальные
дети, а ты…
– Сама виновата, – не удержался от упрека Олег Сергеевич, –
не воспитывала ребенка.
– Вечно я плохая! – отгавкнулась жена, и понесся такой
скандал, что шофер, покраснев, нажал на газ.
Ми, захлебываясь слезами, сидела на заднем сиденье. Она
ощущала себя гаже некуда. Любимые родители ссорятся из-за нее, она не оправдала
надежд, вела себя хуже всех, нет ей прощенья, лучше уж умереть.
Олег Сергеевич Смоляков был человеком редкой силы воли и
невероятного упорства. Когда у него случился инсульт, он сумел преодолеть
недуг, восстановил речь, обрел свободу движений и вышел на службу. Но его
настиг второй удар, третий, четвертый. Несколько лет Смоляков сражался с
болезнью, но от судьбы не уйдешь.
Когда отца не стало, Милада училась на третьем курсе
факультета журналистики. Ее жизнь в университете мало отличалась от школьной,
правда, прибавилась еще одна подруга, Катя Сонина.
После кончины супруга Марфа не растерялась и мгновенно
завела себе любовника, сотрудника всемогущего КГБ. Дочерью она не
интересовалась совсем.
Ми неожиданно вышла замуж, потом столь же стремительно
осталась одна, с младенцем…
Глава 15
Лена замолчала и посмотрела на меня.
– Ну, как история?
Я пожала плечами.
– Довольно долго я занималась репетиторством и бывала в
семьях, которые казались богатыми и благополучными, но дети в них оставались
глубоко несчастными. Ничего нового я пока не узнала и не слишком понимаю, к
чему этот рассказ.
Рыбкина сузила глаза.
– Сейчас все станет ясно. Просто корни нынешней истории там,
в юности.
…Когда Ми произвела на свет сынишку, помогать ей стала одна
Лена. Впрочем, изредка появлялась на горизонте и Сонина, но второй мамой для
Никиты стала Рыбкина, Ми вместе с сыном жили у Лены. Миладе было очень тяжело,
в первую очередь материально. Марфа не проявляла к Никите ни малейшего
интереса, она даже не приехала посмотреть на внука, и Ми решила сама показать
мальчика бабушке.
Лена, как могла, отговаривала подругу от ее затеи, но та
проявила несвойственную твердость, и в конце концов Рыбкина поехала с Ми.
Марфа даже не впустила их в дом! Вышла на лестничную клетку
и недовольно процедила:
– Чего надо?
– Вот, – растерялась Ми, – Никита.
– Это кто?
– Мой сын.
– А я тут при чем?
Милада не нашла слов, а Лена обозлилась.
– Вы видите своего внука! – рявкнула она. – Родную
кровиночку! Если не поможете Ми, оба умрут с голода!
Глаза Марфы распахнулись, словно дверцы шкафа, губы сжались
в ниточку. Дама процедила:
– Милада, увы, никогда не была хорошей дочерью. Училась на
тройки, вела себя странно, не делилась со мной проблемами, усиленно охраняла
свою самостоятельность. Ребенка она произвела на свет по собственному желанию,
не спросив у родной матери совета. Где была ее голова? Разве Милада не знала,
что она нищая? Уж не на мои ли деньги рассчитывала? А с какой стати? Я
всего-навсего бедная вдова. И вообще говоря, теперь дочери следует отдавать
долги.
– Какие? – оторопело поинтересовалась Лена.
Марфа закатила глаза.
