Я приободрилась. Сравнение с Кешей – это в устах Иры как
вручение ордена. Домработница обожает нашего адвоката, с особым тщанием убирает
его кабинет и при этом никогда не перепутает ничего на столе, ухитряясь
вытереть пыль, не перемешав многочисленные бумаги.
К слову сказать, если я, почти сорвав от натуги связки,
бесконечно повторяя ей: «Смахни грязь в моей спальне с тумбочки», добьюсь
своего, то потом стопроцентно не обнаружу на прикроватном столике ничего из
ранее находившихся там предметов. Бутылка с минеральной водой окажется на
подоконнике, шоколадка в комоде, книга невесть почему в платяном шкафу, а
будильник очутится на ковре. Правда, середина тумбочки станет блистать
чистотой. Только края все равно останутся серыми от пыли.
С Аркашкой подобных казусов не происходит. Он никогда не
кричит: «Ира, приведи в порядок кабинет». Нет, каждое утро домработница с
остервенением принимается чистить обожаемое хозяином помещение. Уходя, она
восстановит нарушенный статус-кво, кабинет будет выглядеть восхитительно:
вылизан до блеска, и все лежит на своих местах. Остается лишь удивляться,
почему, войдя в мою спальню, Ирка теряет замечательную аккуратность.
– Хорошо быть образованным человеком, – вздохнула Ира и
благосклонно посмотрела на плюшевого монстра.
Преподаватели на самом деле страшные люди, с ними очень
тяжело в быту, потому что ремесло учителя предполагает некое занудство. Вы
сначала должны объяснить человеку нечто новое, потом повторить, а затем
обязательно проверить, запомнил ли обучаемый материал.
Зная о своей манере бесконечно повторять одно и то же, я
борюсь с ней и, как правило, высказавшись один раз, следующие «варианты»
проговариваю про себя. Но сегодня, потеряв от усталости бдительность, заявила:
– Значит, Ира, ты поняла, что корова в нашем случае лучше
собаки? Бери подарок и похвали Ивана.
– Ну, – завела было домработница, – если так, то…
– Чегой-то? Простите, никак не врублюсь, – перебил невесту
садовник. – О какой корове идет речь? Думал сначала, Дарь Иванна буренку купить
решила, ан нет. О чем толкуете-то?
Я ткнула пальцем в игрушку.
– О ней! Или успел позабыть, что подарил Ире?
– Я?
– Ты, конечно.
– Дык кружечку принес!
– Понятно. Но еще и плюшевую Зорьку, – напомнила я.
– Кого?
– Корову!
– Где? – начал в испуге оглядываться Ваня.
– Вот она, перед тобой, на столе. С шоколадкой.
– А-а-а, – с явным облегчением закивал садовник, – это?
– Верно.
– Мой сувенирчик?
– Точно.
– А почему вы его коровой называете? – ляпнул Иван.
Я потеряла остатки терпения.
– Господи! Черно-белое животное, с длинным хвостом, голова с
рогами! Ну не слон же оно.
– Это собака, – растерянно сообщил Ваня, – породы далматин.
Ирка насупилась, я вздрогнула.
– Далматинец?
– Ну да, – пожал плечами садовник, – черно-белый, с хвостом.
Каким же ему быть?
– Но ты же сам пару минут назад признал, что принес корову,
– взвыла я.
– Кто?
– Ты.
– Я?!
– Нет, я! – вылетело из моего рта. – Просто с ума сойти.
– Вы? – вытаращил глаза Иван. – Вы принесли корову? Ой,
беда! И где она? Кто за ней ухаживать станет?
Меня стало подташнивать.
– Это что? – ткнула я пальцем в пятнистое чудище.
– Дык пес.
– Почему с рогами?
– Господь с вами, Дарь Иванна, – жалобно проныл Иван, – то
же уши! Торчат вверх.
Я уставилась на длинные трубочки, приделанные к голове
монстра, и топнула ногой.
– Рога.
– Уши.
– Рога!!! – стояла я на своем.
– Уши, – вдруг тихо протянула Ирка. – Рога черно-белыми не
бывают.
Я заморгала. А и вправду! Следовательно, «оно» не Зорька, а
Рекс!
– Значитца, Ванечка, ты мне от ворот поворот даешь? – уперла
руки в боки Ирка. – Только что Дарь Иванна хорошо про древнерусскую традицию
объяснила. Или я не поняла чего?
Воспользовавшись тем, что домработница жестким, словно
работающее сверло, взглядом уперлась в несчастного кавалера, я тихой мышкой
шмыгнула на лестницу. Все, больше не могу, пусть разбираются сами, моя фантазия
иссякла. Хотя можно было бы надоумить сейчас Ваню сказать: «Я по национальности
шотландец, у нас свои традиции. Мы дарим невестам собак».
Глава 26
Утром я деликатно постучала в заднюю дверь особняка
Смоляковой. Мне пришлось довольно долго скрести дорогую панель из цельного
дуба. В конце концов наружу выглянула встрепанная Лиза.
– Какого черта шумишь ни свет ни заря? – рявкнула она. – Ты
кто?
– Ваша поломойка, простите, конечно.
Невестка Смоляковой закатила глаза.
– О боже! Чего ночью приперлась?
– Так девять утра! – вырвалось из меня.
Лиза нахмурилась, потом повернула голову и заорала:
– Райка, блин, дура, ты где?
– Бегу, бегу, – послышалось издалека, и в тамбурчик наконец,
запыхавшись, вылетела домработница.
– Объясни этому чучелу, – отчетливо произнесла Лиза, – во
сколько следует являться в приличный дом. Кстати, ее на анализы отправляли?
СПИД, гепатит, сифилис, глисты, а? Райка, отвечай!
– Конечно, конечно, – начала кланяться Раиса, – простите.
Лиза скривилась и быстро ушла. Я вдохнула оставшийся после
девушки запах дорогих духов и привалилась к косяку. Слава богу, всего лишь
прикидываюсь поломойкой и могу не обращать внимания на слова Лизы, но
представляю, каково бы пришлось на моем месте бедной женщине, вынужденной от
безнадежности служить в чужих людях.
