– Чего притаилась? – вздохнула Рая. – Входи, не обращай
внимания. Тут у нас буря в пустыне, кошмар стоит. Лиза с Никитой ругаются, а
Ника из себя главу семьи корчит, села у стола и зудит: «Неправильно кофе
подаешь, я тут теперь хозяйка…»
Нервную речь Раисы прервал звонок в парадную дверь.
– Открой немедленно! – разнесся по дому визг Лизы. – Живо,
верти задом! Райка!
Домработница бросилась в коридор, успев велеть мне:
– Переодевайся.
Я открыла шкафчик и переоблачилась в форму, а из передней
для гостей летел тем временем злой дискант Лизы:
– Охренеть прямо! Сказано же было: после полудня, мы только
в три утра до кровати добрались… Какого черта!
В ответ послышались тихое бормотание, потом мягкий баритон
Никиты:
– Право, не обижайтесь, Лизавета очень переживает, оттого и
несет невесть что.
– Понимаю, конечно, – ответил незнакомый женский голос. –
Куда пройти?
– Сюда, по лестнице.
Диалог стих, появилась Рая, красная и растрепанная.
– Топай в холл второго этажа, – пробубнила она, – там
книжные шкафы. Вынимай каждый том и тщательно протирай сухой тряпкой. Лизавета
разоралась, дескать, пыль там клоками. О господи! Прямо сумасшедший дом! И так
они обычно все лаются, а со вчерашнего вечера тут прямо дурка. Знаешь, отчего
она бесится?
Я помотала головой. В глазах Раи сверкнуло плохо прикрытое
торжество.
– Вчерась в клуб, как всегда, поехали, на
танцы-шманцы-обжиманцы. Ну и, видать, Никита на другую глаз положил. Он же
бабник, прямо удивительно, чего так долго с Лизаветой живет. Похоже, жена мужу
сцену ревности закатила, он ей в ответ гадость сказал, явились в три утра,
надутые, злые, чисто ротвейлеры: гав, гав друг на дружку. На меня налетели.
Никита, правда, спокойно в спальню ушел, а эта ну визжать: «Тапочки по холлу
раскиданы! Чуня игрушки расшвыряла, в библиотеке пыль!» В общем, мрак и туман!
Полковнику никто не пишет!
Последняя фраза, сказанная Раисой в явном запале, удивила
меня.
– Вы читали «Сто лет одиночества» Маркеса?
– Чаво? – вытаращила глаза домработница.
Я моментально прикусила язык. «Полковнику никто не пишет» –
это цитата из культовой книги, но маловероятно, что Раиса увлекается подобной
литературой.
– Хорош болтать, – сердито заявила начальница, – рыси в
библиотеку, да не вздумай в кабинет сунуться. Слышала звонок?
– Да, – кивнула я.
– Агентша пришла, – пояснила Рая, – насчет похорон
договариваться, завтра Фаину на погост поволокут, откапризничалась, касатка.
Давай, двигай.
Я покорно поднялась туда, где в громадных шкафах тесно
стояли разнокалиберные тома, и невольно присвистнула: работы тут на год, с ума
сойдешь, пока протрешь каждую книжонку. Может, зря приперлась сегодня в
особняк? Похоже, никто из домашних не в курсе, куда отправилась Милада.
– Что? – полетел из полуоткрытой двери визг Лизы. – Гроб за
пять тысяч долларов? Думайте, что предлагаете!
– Мне показалось, – прозвучал в ответ вежливый, спокойный
женский голос, – что ваша мама имеет право уйти на тот свет достойно.
– Она мне никто!!! Чужая, вредная, глупая бабка!
– Извините.
– Спокойно, – вмешался в разговор Никита, – естественно,
похороны должны быть приличными, но…
– Самый дешевый ящик, – заорала Лиза, – проще некуда!
– Обитый розовым ситцем? – с легкой издевкой осведомилась
агентша.
– Зеленым, желтым, голубым! Насрать! Зарыть и забыть!
– Лизавета! – с укором воскликнул Никита. – Извините, моя
жена сейчас неадекватна.
– Хватит ломаться, – пошла вразнос девушка, – не
прикидывайся любящим внучком. Сколько раз твердил: «Когда Файка помрет, кому ее
трехкомнатная квартирка в центре Москвы достанется, а?» Дура Милада, раз бабка
тут жила, хоромы сдавать следовало. За них несколько тысяч долларов в месяц
получать можно было. Сколько раз ей предлагала. Так нет! «Это неудобно, жилье
принадлежит Фаине, она не хочет никого пускать».
– Я поняла, – перебила истерику агентша, – домовина
эконом-класса. Какое покрывало?
– Что?!
– Тело в гробу надо прикрыть, – привычно объяснила
похоронных дел мастерица, – лучше, конечно, кружевом, так красивей.
– Ладно, – опрометчиво согласился Никита.
– Еще чего? – завизжала Лиза. – Файка меня со свету сживала!
Так пихнем! Ничего, без тряпок полежит!
Женщина закашлялась.
– Лиза, – слишком сладким голоском пропел Никита, – ступай
отдохни, ты устала.
– Ни за что! Нарочно останусь! Не хочу, чтобы ты змее
кружева покупал. Вон в гардеробной старые занавески валяются, отрежем кусок – и
сойдет. Не фига деньги тратить, у нас их мало. Кит, опомнись, нам никто лишних
не даст. Скумекал? Миладка-то тю-тю, содержание ограничено.
– Заткнись, дура!
– Сам кретин!
С лестницы послышалось тихое чихание, я вздрогнула и, не
слишком задумываясь, нырнула в огромный шкаф. Между полками с глухими дверками
как раз хватило места для моих сорока восьми килограммов. Не успела я
затаиться, как послышался шум, потом гневный голос Лизы:
– Хрена стоишь тут, старая карга?
– Изволь сбавить тон, когда беседуешь с хозяйкой, – ответила
Ника.
– Ох, еще чего, хозяйка… Да ты приживалка! Тебя тут из
милости держат. Заткни хлебало и сиди тихо в углу, пока не выгнала.
– Сама заткнись.
Воцарилась тишина, затем Ника взвизгнула:
– Психопатка, мне больно!
– Хуже будет, – прошипела Лиза. – Имей в виду, спихну с
лестницы, никто и не узнает. Или из окна вытолкну. Подумают, у древней старухи
голова закружилась, вот и пересчитала ступеньки, выпала со второго этажа.
– Да я… да я…
– Чего? Никите пожалуешься? – фыркнула Лиза.
– Все Миладе расскажу!
– Ха-ха-ха! Где она? Нет уж, теперь тут все мое. Пакуй
шмотки! Съезжай, бабуся, в свою халупу!
