— Вот, прочтите. Я бы хотел, чтобы завтра это появилось в утреннем выпуске «Таймс».
Гибсон проглядел лист бумаги, потом поднял глаза на Ратлиджа.
— Сэр, это правда?
— Только наполовину. Рассел жив, но тяжело ранен. Возможно, тот, кто стрелял в него, убил и Бенджамина Уиллета. Мне нужно взять его, пока он снова не начнет убивать.
— А он, по-вашему, начнет?
— Если узнает, что Рассел жив, он непременно снова попытается до него добраться.
Гибсон еще раз перечитал текст объявления:
«Три дня назад на лужайке возле собственного дома по Фарнэм-роуд (Эссекс) был застрелен майор Уайат Рассел. Его увезли в лондонскую больницу, где, как ожидалось, он придет в себя и назовет имя того, кто покушался на его жизнь. Сегодня в шесть утра майор скончался от сильной кровопотери и общего заражения. Скотленд-Ярд возбудил дело об убийстве от рук неизвестного лица или неизвестных лиц. Всех, кто имеет какие-либо сведения, способные помочь в расследовании, просят связаться с сержантом Гибсоном в Скотленд-Ярде. Анонимность обратившимся гарантируется».
— Я обо всем позабочусь, — обещал Гибсон, однако в его голосе угадывались нотки сомнения. — А майора вы уже известили?
— Сейчас поеду к нему.
Приехав в больницу, Ратлидж первым делом поймал доктора Уэйда — тот как раз выходил из операционной. Они ушли в пустой кабинет, и Ратлидж изложил доктору свой план.
— Не нравится мне это, — сухо заметил Уэйд. — Опасность заражения еще не миновала.
— Я понимаю, чем мы рискуем. Но если майор Рассел выживет, тот, кто стрелял в него, затаится и попробует снова напасть.
— Вы так в этом уверены?
— Мне бы не хотелось, чтобы мое подозрение подтвердилось.
— Да, в том-то и дело. Но куда вы его увезете? Ему требуется уход, в одиночку он не справится.
О том же самом думал Ратлидж по пути в больницу. Первым ему в голову пришел приходской священник Моррисон. Но у того в доме слишком мало места. К тому же, если состояние майора ухудшится, ближайшая больница слишком далеко. Кроме того, дом священника совсем рядом с Фарнэмом. Моррисону не справиться с разъяренным Джессапом.
Второй вариант — клиника в Оксфордшире, но он был почти уверен, что майор не захочет о ней и слышать. А осторожный убийца наверняка первым делом обратится туда, чтобы проверить, правду ли написали в «Таймс».
Третий вариант — увезти майора к Синтии Фаррадей. Это тоже рискованно.
Оставалось последнее: перевезти майора к себе на квартиру, и чтобы с Расселом поехала сиделка. Все в Ратлидже сопротивлялось этому предложению. Его квартира — его убежище, его берлога, куда можно спрятаться и зализать свои раны. Там он кричит по ночам, когда ему снится война… Дома и Хэмиш разговаривал громче всего, и его присутствие казалось вполне ощутимым.
Здравый смысл подсказывал: ни майор, ни сиделка не догадаются о Хэмише Маклауде. И все же та часть его подсознания, в которой поселился Хэмиш, сжалась от ужаса и отчаянно сопротивлялась, как Ратлидж ни убеждал Хэмиша, что, пока у него будет жить майор, сам он переедет в другое место.
Проведя остаток пути до больницы в борьбе с самим собой, Ратлидж одержал победу и сказал доктору Уэйду:
— В мою лондонскую квартиру.
Следующие полчаса Ратлидж и Уэйд обсуждали все возможные мелочи. Наконец, оба решили, что все продумано.
Доктор Уэйд заметил:
— Я по-прежнему не убежден в том, что это необходимо.
— Давайте попробуем, а там видно будет.
Войдя в палату, Ратлидж увидел, что майор Рассел сидит, опершись о подушки, и пьет воду из стакана.
— Удивлен, что вижу вас снова, — сказал майор, когда Ратлидж присел на стул рядом с его кроватью. — Я думал, наши с вами дела закончатся, когда вы найдете того, кто на меня напал. Я рассказал вам все, что мне известно, — сухо добавил он, когда Ратлидж придвинулся ближе к кровати.
— Я приехал для того, чтобы организовать вашу смерть.
— Будь я проклят!
Ратлидж протянул майору копию страницы, которую он отдал сержанту Гибсону. Отставив стакан, Рассел прочел, что там написано, а потом перечел еще раз.
— Да, я понимаю, куда вы клоните. Ладно, как мне умереть? И куда вы меня увезете? Только не в Оксфордшир, учтите, иначе я отказываюсь вам помогать!
— С этим возникли небольшие затруднения, но мы нашли решение. Я придумаю, как все уладить. Пожалуйста, постарайтесь сыграть свою роль как можно лучше. Через полчаса вы позовете сиделку. Она осмотрит вас и накроет вам лицо. Потом кто-нибудь унесет ваш… м-м-м… труп.
— Когда вы получите, что хотите, вы уберете извещение о смерти?
— Да, конечно, сразу же. — Ратлидж забрал у майора листок и сунул его себе в карман. Потом он спросил: — Вы знали, что Джастин Фаулер значится в списках дезертиров?
— Джастин?! Вы, наверное, шутите! Хотя… — Рассел немного помолчал и продолжал: — Странно. Как-то Джастин сказал нечто, чего я никогда не понимал. Он признался: война для него слишком кровавая, от нее у него снова начинаются кошмары.
Ратлидж пригнулся ближе, чтобы их никто не подслушал, но пациент у него за спиной сильно закашлялся, и ему пришлось повторить вопрос:
— Вы знали, что родителей Джастина Фаулера зверски убили, что ему самому нанесли несколько ударов кинжалом и приняли за мертвого?
— Боже правый! Нет. Неужели это правда? Джастин? Убийцу поймали? Нет? — Рассел тихо присвистнул. — Мама знала? Мне она ни слова не говорила. Теперь понятно, откуда у него шрамы. Мама как-то обмолвилась, что ему делали операцию… — Помолчав, он сухо добавил: — Я тогда был мальчишкой, но не поверил ей. Я завидовал, потому что думал, что Джастин совершил какой-то подвиг. И как-то прямо спросил его о шрамах. Знаете, что он ответил? «У меня нет никаких шрамов». Я подумал, что его заставили под присягой хранить тайну, и очень разволновался.
Ратлидж сказал:
— Что ж, пора начинать. Я должен идти.
Рассел задержал его:
— Вчера, засыпая, я кое-что вспомнил. Когда я наткнулся на Бена Уиллета в Лондоне, он попросил меня позаботиться о том, чтобы Синтия получила коробки, которые он оставил для нее в его квартире в Блумсбери. Он был в нее влюблен. Это было ясно как день. Я спросил, почему нельзя переправить коробки его родне в Фарнэм. Уиллет ответил, что им они без надобности. Но я из ревности ничего с ними не сделал. Насколько мне известно, коробки до сих пор на месте. Всю ночь меня мучила совесть. Я поступил плохо. Больше мне некого просить. Моррисон так и не вернулся. Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы с ними ничего не случилось до тех пор, пока я сам не смогу их забрать.
— Что за коробки?
— Не знаю. Любопытства не хватило спросить.
