Ратлидж передал ему содержание разговора с незнакомцем и закончил словами:
— Он попросил, чтобы его не преследовали за дезертирство.
— Что ж, желаю ему удачи, — ответил Рассел. — Военное начальство ни за что не согласится. Не удивлюсь, если выяснится, что это кто-то из Фарнэма. Вы позаботились о том, чтобы они обо всем узнали из «Таймс»? Вот и хорошо. Мне часто приходилось общаться с солдатами из таких вот отдаленных деревень. Некоторые так скучали по дому, что охотно дезертировали бы, если бы не боялись расстрела.
Сам Ратлидж неоднократно имел дело с новобранцами, которым предстояло впервые пойти в бой.
— А может, это ловушка? — медленно проговорил он. — Он назначил мне новую встречу — вечером, когда стемнеет.
Рассел возразил:
— Что бы он сделал, если бы на встречу явился ваш сержант Гибсон? Наверняка придумал бы что-нибудь, чтобы отделаться от него, и вынудил прийти вас.
Интересное замечание!
— Возьмите с собой кого-нибудь, — продолжал Рассел. — Вот вам мой совет.
— Попрошу констебля Грина. Не могу рисковать и брать с собой Гибсона.
— Да, главное — не спугнуть его. У вас ведь есть табельное оружие? Возьмите… Я бы дал вам свой револьвер, но его отобрали в клинике.
— Хороший совет. Но никто не ожидает, что полицейские будут ходить с оружием.
Позже, когда Ратлидж попросил констебля Грина сопровождать его на встречу, констебль сказал:
— Сэр, сегодня у моей жены день рождения. Если я не приду домой вовремя, она нас с вами никогда не простит.
Констебль Генри уже ушел на дежурство, а сержант Гибсон уединился с исполняющим обязанности старшего суперинтендента.
Ратлидж вышел с работы в одиночку и по тихим улочкам вернулся к церкви Святого Мартина на полях.
Он и сам не знал, что его ждет. И все же револьвер он с собой не взял, решив попытать счастья без него.
Подойдя к церкви, он сразу заметил белый лист бумаги, сложенный пополам и приколотый к двери.
Сняв его, он подошел к уличному фонарю, который отбрасывал свет, развернул половинку листа и попытался прочесть, что там было написано.
Слова сливались в сплошные каракули. Они совсем не походили на аккуратный почерк первой записки. Должно быть, подумал Ратлидж, это и есть его настоящий почерк. А может быть, он что-то предчувствует и боится ловушки.
Хотя Хэмиш что-то бормотал об осторожности, Ратлидж, наконец, расшифровал кое-как нацарапанные слова:
«Пройдите еще четверть мили на север, и я вас найду» .
Автор записки проявил большую осторожность. Видимо, ни на минуту не забывал о том, что дезертирство карается смертью.
Ратлидж зашагал на север, вышел с площади и, наконец, очутился на темной улице, где деревья закрывали свет уличных фонарей, отбрасывая на дорогу длинные черные тени. Наполовину спрятанный под одним из деревьев, стоял высокий худощавый мужчина, одетый как для загородной прогулки. Кепку он надвинул на самые глаза.
Ратлидж вдруг вспомнил Фарнэм, где тоже стоял и ждал под деревом на повороте дороги, пока трое с рюкзаками поднимались от реки. Тогда он был один и готовился к любым неприятностям. Потом он стоял и молча наблюдал, как неприятности приближаются к нему, сознавая, что, если его заметят, он не справится.
Ратлидж прекрасно понимал, что сейчас чувствует таинственный незнакомец и какую цену он заплатил за то, чтобы прийти на встречу. Остановившись футах в десяти, Ратлидж стал ждать, пока тот заговорит первым. Сейчас он видел лишь бледное пятно вместо лица под кепкой, но различить его черты не мог.
— Они не согласились? — спросил незнакомец через миг тихо и смиренно.
— К сожалению, нет. — Ратлидж заметил, как ссутулился его собеседник, выслушав его ответ.
— Что ж, значит, мне придется рискнуть, так?
— Постараюсь сделать для вас, что смогу. Но ничего не обещаю. И все же мне нужны любые сведения, какие вы готовы мне предоставить. Без них я не смогу найти убийцу.
Последовала пауза, как будто его собеседник решал, с чего начать. Наконец, он сказал:
— Ну ладно. Меня зовут Харолд Финли. Я работал в усадьбе «Берег» до тех пор, пока ее не закрыли, и потом еще некоторое время сторожил усадьбу, пока не ушел в армию.
Ратлидж не сдвигался с места; он ждал, когда порыв ветра отодвинет листву и покажет ему лицо собеседника. Однажды это чуть не произошло.
— После того я еще два раза возвращался туда. Когда закончилось обучение в тренировочном лагере и мне дали отпуск перед отправкой на фронт. И позже, летом пятнадцатого года, когда я выздоравливал после ранения. Я знал, что Джастин Фаулер тоже в Англии, поэтому не удивился, когда увидел, что двери на террасу открыты. Внутри никого не было, и я решил спуститься к воде, где и постоял немного. Я уже начинал гадать, куда подевался Фаулер; решил, что он привез с собой припасы, и подумал помочь ему таскать в дом коробки. Вы ведь знаете, где хозяйственный причал?
— Знаю.
— Там я и увидел Фаулера; он лежал, растянувшись на земле. Сначала я решил, что он покончил с собой. Не он первый впадал в отчаяние при мысли о скором возвращении во Францию. Но, подойдя поближе, я увидел, что его застрелили в затылок. Представляете, что я тогда пережил? Я дотронулся до него; тело было еще теплым. Я разорвал на нем гимнастерку, чтобы послушать, бьется ли сердце; я надеялся его спасти. Мне пришло в голову: тот, кто это сделал, возможно, еще близко, и меня тоже застрелят. Но я услышал слабый, неровный пульс. Я не мог его бросить.
По мере того как он оживлял в памяти те события, язык у него начал заплетаться. Ратлидж сразу понял, что его собеседник говорит правду; в нем слышалось эхо тогдашних потрясения, страха и отчаяния.
— У вас есть какие-то предположения? Кто мог стрелять в него? Зачем убийце нужно было оставаться неподалеку?
— Должно быть, его застрелил кто-то из Фарнэма. Кто же еще? — В его голосе что-то изменилось.
— Но ведь контрабанда прекратилась с началом войны. В усадьбе «Берег» больше нечего было хранить. Почему именно из Фарнэма? — спросил Ратлидж.
— Говорю вам, я тогда плохо соображал. — Его собеседник отвернулся. — Я не хотел, чтобы он умирал. И вдруг кто-то подал голос, и я развернулся, думая, что… но оказалось, что это Фаулер. Я едва различил то, что он говорил, хотя приложил ухо к самым его губам. И говорил он что-то бессмысленное. Совершенно бессмысленное. А потом умер у меня на руках.
— Что он сказал?
— «Брат». Он дважды повторил слово «брат»… — Финли помолчал. — Я мог подумать только об одном человеке: о майоре Расселе. Но это было невозможно. Ведь они на самом деле не были братьями, верно? — Он наклонился вперед, ожидая ответа.
— Уайат Рассел был единственным ребенком. Как и Джастин Фаулер. — Ратлидж помолчал. — Возможно, есть человек, который считает себя старшим братом Фаулера, хотя на самом деле он ему не родня. Просто в детстве ему могли внушить, что он — старший сын Фаулера. Возможно также, что тот человек, если он существует, убил Фаулера, как до того убил его родителей. Может быть, именно поэтому полиция так и не нашла убийцу. Адвокаты семьи не рассказали полицейским о том человеке.
