— Ну, вы там пристыли, что ли? Долго еще стоять будем? Марина Викторовна мерзнет!
Через десять минут черный «Хаммер» Наковальни несся по направлению к городу. Это была вынужденная поездка — Марина готовилась к банкету, который устраивала строительная корпорация ее мужа Егора Малышева. Сама Наковальня праздников не любила и старалась не отмечать вовсе, а уж если мужу хотелось, то делали они это исключительно вдвоем и дома. На этот счет у них была даже собственная традиция — японские блюда, зажженный камин, свечи и белая медвежья шкура, которая вполне заменяла посиделки за столом. Но в этом году Егор настоял на Маринином обязательном присутствии на официальном торжестве, и ей ничего не оставалось, как подчиниться. Муж был единственным человеком, слово которого что-то значило для непокорной и независимой Коваль.
Первым пунктом программы значился салон красоты, не отнимавший много времени, так как Марина была там не только постоянной клиенткой, но и хозяйкой, и уж что-что, а ее вкусы персонал знал назубок.
Охранники скучали в креслах, читая журналы, и время от времени подходили к двери, чтобы вежливо объяснить очередной клиентке, что салон закрыт на несколько часов. Вынужденная мера предосторожности, но образ жизни диктовал условия существования.
Все процедуры были закончены. Марина и сама вздохнула с облегчением, и Хохол перевел дух. Его с самого утра не покидало нехорошее предчувствие, однако нервировать хозяйку он не решался.
— Теперь куда? — поддерживая Марину под локоть, чтобы не поскользнулась на крыльце, спросил Хохол.
— В торговый центр.
Эта часть поездки была не только наиболее опасна — обещала и немалую трату сил и нервов. Марина терпеть не могла походы по магазинам: ее всегда раздражала бестолковость и навязчивость продавцов, обилие дешевого ширпотреба, выдаваемого за брендовые вещи. Но выхода не было — нужно вечернее платье.
Сегодня определенно был не ее день. Марина раздраженно оглядывала витрины бутиков и понимала, что вряд ли ей удастся найти то, что она хочет. Обилие турецкого люрекса и китайских блесток выводило ее из себя — ну как можно нацепить на себя это? Да и взгляды снующих покупателей, охваченных предпраздничной суетой, тоже раздражали, хотя их любопытство было оправданно. Молодая женщина в дорогой шубе, окруженная четырьмя мордоворотами в строгих костюмах, — не каждый день такое встретишь.
— Так, Сева, Гена и Данила, в машину! — распорядилась Марина, устав от пристального внимания посетителей торгового центра.
Рыжеволосый Сева попробовал возразить, но наткнулся на «фирменный» взгляд хозяйки и замолчал. Все трое послушно направились к выходу, а Марина в сопровождении Хохла направилась на второй этаж. Едва сойдя с эскалатора, она увидела платье, поразившее ее буквально с первого взгляда. Черный шелк обливал манекен, струился складками, глубокий вырез мог подчеркнуть все достоинства груди, а длина до колена — продемонстрировать красивые ноги.
— Женя, все! Вот оно… — выдохнула Марина с облегчением, направляясь ко входу в бутик.
Хохол настороженно огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружил, и это немного его успокоило. Предпраздничная суета и мелькание утомили его. Он мечтал, чтобы хозяйка наконец-то выбрала хоть что-то и можно было бы оказаться дома. «Надо же — три Санта-Клауса, прям корпоратив какой-то», — хмыкнул он, заметив на эскалаторе троицу в ярко-красных шубах и с длинными белыми бородами.
Тем временем в бутике Марину атаковали две молоденькие продавщицы, моментально вычислившие состоятельную клиентку. Они наперебой предлагали и то, и это, но Коваль решительно двинулась к манекену.
— О, у вас безупречный вкус! — выдохнула блондинка, помогая своей напарнице снять платье с манекена. — Это единственный экземпляр, хозяин привез на пробу, все боялся, что цена велика и платье так и провисит до распродажи.
— Не провисит, — очаровательно улыбнулась Марина, направляясь в примерочную.
Платье село как влитое, было ощущение, что именно с Марины снимал мерки известный кутюрье. Коваль удовлетворенно оглядела себя в зеркале, привстала на цыпочки, пытаясь представить, как будет смотреться на каблуке, потом потянулась за сапогами на тонкой шпильке. Нужно было выйти к Хохлу — уж тот-то точно не соврет и скажет, как именно выглядит хозяйка в новой вещи.
Пока она надевала сапоги, чтобы не выходить босиком, в бутике послышалась какая-то возня, раздался тонкий женский вскрик, затем вой сигнализации, выстрелы — и все стихло. Коваль отодвинула шторку примерочной, и в тот же миг ей на голову набросили какой-то мешок, подняли на руки и куда-то понесли. Она не могла даже вздохнуть, не то что крикнуть — мешок был плотный, и еще кто-то очень добрый затянул его на горле так, что каждое движение рисковало стать последним — она просто удавилась бы. Марину охватила паника, начался приступ клаустрофобии — она совершенно не переносила замкнутого пространства и завязанных глаз, это равносильно смерти… Сознание уплывало…
Первой мыслью было — где она? Левая рука затекла, пристегнутая наручником к батарее отопления. Марина полулежала на полу в какой-то комнате, где из мебели была только широкая кровать, накрытая красным атласным покрывалом явно китайской выделки. На странно маленьком окне — темные красные же шторы, совершенно не пропускающие света, на полу — толстый палас, стены украшены какими-то эротическими картинками…
— Форменный бордель! Какого только хрена я здесь делаю, и где, в конце концов, Хохол и охрана? — Марина огляделась. — Елки зеленые, да на мне же платье, которое я собиралась купить…
Значит, ей не приснилось — ее действительно умыкнули прямо из примерочной!
— Кто, черт возьми, это сделал?! — Она попыталась сесть и свободной рукой поправить сбившееся к шее платье, закрыть ярко-зеленое белье и ажурные черные колготки. Поза весьма неудобная, и левую руку Марина уже не чувствовала…
Пока она возилась со своим платьем, дверь открылась, и вошел огромного роста мужик с бутылкой минералки в руке.
— О, очухалась? А я тебе водички принес, думал — пить хочешь.
— Хочу. — Эта рожа ей была совершенно незнакома.
Он протянул бутылку, Коваль сделала пару глотков.
— Меня Владлен зовут, проще — Кастет, — представился мужик, внимательно разглядывая пленницу. — Теперь я твой папа и мама, и слушаться меня оч-чень советую, иначе будет ну очень больно… — Он вынул из-под кровати ножку от стула — она была вся в следах крови. — Видишь? Эта штука называется «воспитатель», я им владею в совершенстве, и вас, сучек, луплю с большим удовольствием. Продолжаем разговор. Тебя как зовут?
Что-то не очень хотелось Марине разговаривать после подобного предисловия, но молчать, видимо, себе дороже, поэтому она спокойно и ровно ответила:
— Зовут меня Марина, фамилия моя Коваль, если вдруг тебе это о чем-то… — договорить она не успела — амбал размахнулся и ударил ее «воспитателем» прямо по боку, которым Марина успела к нему повернуться. Боль была такая, что перехватило дыхание.
