— Да.
— Открой мне дверь, у тебя почему-то не работают звонок и домофон. В подъезд я попал, но стою у квартиры.
Марго с трудом встала, подошла к двери и глянула в глазок — так и есть, стоит весь в черном, как обычно, и в неизменном черно-белом кашне. Пижон заморский…
Она открыла, но Алекс вошел не сразу. Прежде он долго изучал полузакрашенную надпись на стене, бросив через порог явно тяжелую серую спортивную сумку.
— Что это у тебя? Любовные послания? — хмыкнул он, потрогав стену.
— Типа того, — пробормотала Марго.
— Прекрасно, значит, я вовремя, как обычно.
Он привычно скинул ботинки и прошел в комнату, уселся по-хозяйски в кресло, закинул щиколотку одной ноги на колено другой и кивнул Марго, указывая в сторону дивана:
— Присаживайся.
Марго не тронулась с места, прислонившись к дверному косяку.
— Марго, у меня нет времени на уговоры и реверансы, — чуть раздраженно пробормотал Алекс. — Выкладывай, что у тебя.
— Если приехал — то наверняка сам все знаешь.
Она все-таки села на диван, подобрав ноги под себя. «Господи, он не меняется. Совсем такой, каким я его видела год назад… Да, тогда как раз он и увидел Мэри… Все такой же красивый, молодой — даже не угадаешь, сколько ему лет».
— Значит, не хочешь говорить? Ладно, я тогда сам скажу.
Алекс поднялся и прошелся по комнате, а затем без перехода заорал:
— О чем ты думаешь вообще? За тобой ходит полковник спецназа ГРУ! Хоть и в отставке! А этих спецов «бывших» и «в отставке» в принципе не бывает! Мозг на пенсию не уходит! — И Марго совсем растерялась от этой информации.
Разъяренный же Призрак (как они с Мэри звали его между собой) забегал по комнате и стал выглядеть так, словно вот-вот начнет рвать волосы. «Не исключено, что это будут волосы с моей головы, — подумала Марго, сжавшись на диване. — Ишь как нервничает…» Эти мысли, однако, быстро улетучились — Алекс решительно схватил ее за плечи и затряс, как шкодливый пацан соседскую яблоню:
— Ты откуда его выкопала, дура?! Почему ты вечно влипаешь в какие-то истории, Марго?!
— Я нигде его не выкапывала… и не просила тебя вмешиваться, — вяло сопротивлялась она, прекрасно зная, что именно сейчас услышит в ответ. И не ошиблась.
— Да?! Вот спасибо! А то я без твоей просьбы-то и не знал, как мне быть! Если хочешь знать, я этого господина почти месяц разрабатывал, а информации никакой добыть не мог, пока не сообразил контакты в органах поискать. Что ему надо от тебя? Ты, надеюсь, понимаешь, что с таким типом шуточки не пройдут, а?
— Да не нагнетай ты, — попробовала изобразить беспечность Марго, чем только добавила Алексу злой энергии:
— Нет, ты определенно дура, Марго! «Не нагнетай»! Да ты хоть знаешь, чем он вообще занимался до того, как начать земельку вокруг яблонь в садике окучивать? Так я тебе скажу — он людей ликвидировал по «спецзаказу». Это тебе не моя контора — это государство, понимаешь? Го-су-дар-ство! И оно своих исполнителей защищает до последнего!
Алекс, устав метаться по комнате, присел в кресло у компьютерного стола, за которым обычно работал Рома. По сложившейся негласно традиции, едва на пороге возникал Алекс, Рома безропотно собирал пожитки и отбывал к родителям в Подмосковье — ему так было спокойнее. Но сегодня муж был еще на работе, и Марго ожидала, что, возвратившись, он непременно устроит ей скандал шепотом в запертой ванной при включенной воде — чтобы не услышал Алекс и — не дай бог — не провел с ним воспитательную беседу.
— Что на дверь оглядываешься? Этот твой прийти должен?
Привычка Призрака не называть Рому по имени, как и его звериная интуиция, раздражали Марго, но она сочла за благо сейчас смолчать.
— Марго, скажи — когда все это прекратится, а? Новый год на носу, я бы хотел его отметить за пределами этого гостеприимного города — где-нибудь на горнолыжном курорте, например. Но вынужден опять торчать в Москве и копаться в каком-то дерьме.
— Я не понимаю, о чем ты. Я с ним двух слов не сказала за все время! Алекс, я не виновата, что некоторые люди считают своим все, на что положили глаз — ты ведь тоже искренне так думаешь. Ты ведь считаешь меня чем-то вроде своей вещи.
— Ну да — вроде старого чемодана, знаешь, такие, с уголками, обитыми железом? — фыркнул Призрак, даже не потрудившись посмотреть, какой эффект произвели его слова. — Вроде как он и не нужен уже, но его все равно держат на антресолях на всякий случай. И каждый раз при уборке он вываливается и больно бьет этими самыми уголками по пальцам, по ногам — куда угодит, в общем. Так и ты. Вроде уже и нет ничего, а бросить тебя я не могу.
— И я тебя тоже бью по пальцам?
— Хуже, Марго. По голове, — усмехнулся он и достал сигареты. — Но моя голова еще не то видала, так что я не переживаю пока.
Марго уже давно не обижалась на него за подобные аллегории и высказывания. В конце концов, его никто не просил вмешиваться, напротив — она мечтала о том дне, когда сможет спокойно выходить из лифта и не заглядывать с опаской за мусоропровод, из-за которого, по определению ехидной Мэри, то и дело выглядывают крылья «ангела-хранителя». Алекс, однако, не желал успокаиваться и забывать Марго, с которой не жил вместе уже много лет. Он по-прежнему считал себя обязанным помогать ей. И, поскольку материальную помощь она отвергала, то он нашел нехитрый выход — стал оберегать ее от неприятностей, которые она довольно талантливо и регулярно организовывала себе. Да еще какое-то время назад появилась эта ее Мэри. Странная рыжая танцовщица была словно второй половиной Марго, только в какой-то злой ипостаси. В ней не было ни капли мягкости Марго, ни грамма ее покорности и всепрощения. Мэри была упрямая, несгибаемая, какая-то слишком острая — как перец чили. И совершенно прямолинейная, без реверансов и намеков. Именно это всегда цепляло Алекса — то, что женщина не падает к его ногам, как другие, а сопротивляется, делает, что хочет сама, и ни о чем не просит. А в случае чего еще и в горло зубами вцепится. Или в руку, которая только что ее ласкала. Это злило и притягивало одновременно. Ему очень хотелось увидеть ее вживую, а не читать постоянно эти буковки на мониторе, не пытаться разгадать скрытый смысл присылаемых ею смайликов. Он даже специально для этого мотался в Сибирь, почти неделю жил в ее городе, незаметно отслеживая ее перемещения и уклад жизни. Конечно, он мог делать это и открыто, не опасаясь быть опознанным — Мэри не знала, как он выглядит, они никогда не встречались и только однажды разговаривали по телефону. Но работа приучила Алекса быть осторожным. Кроме того, за Мэри всерьез и очень назойливо ухаживал местный армянский «царек» и известный карточный шулер Костя Кавалерьянц, о котором слышал даже Алекс, и вступать в открытую конфронтацию как-то не хотелось. Да пока и нужды особой не было.
Он покривил душой, говоря о горнолыжном курорте и о том, что собирался встречать Новый год там. Было не до праздников. Сейчас Алекс снова бросил все свои дела в Швейцарии и прилетел в Москву, потому что один из наблюдателей сообщил ему, что за Марго увивается какой-то странный тип лет сорока пяти с военной выправкой и что Марго старается пореже выходить из дома, а телефон ее прослушивается. Призрак бросился на помощь, и вовремя. «Код красный» — так на языке телохранителей называется состояние повышенной опасности. Так вот этот Виталий Сергеевич и был «код красный», судя по тому, где и кем работал раньше. Это сейчас он был скромным начальником службы безопасности одного из московских вузов, воспитывал двух дочерей в режиме строжайшей армейской муштры да поливал небольшой садик с яблоньками и грушами. А прежде… Как удалось выяснить окольными путями Призраку, с таким зубром сладить даже ему, крепкому профессионалу, было бы непросто. Даже на балконе в ящике для картошки у него хранился «АК-47», видимо, благоприобретенный где-то в районе боевых действий. Это Алекс выяснил, наблюдая в бинокль за квартирой фигуранта. Как-то ранним утром, когда люди еще спали и видели самые сладкие сны, Виталий Сергеевич вышел на балкон и долго копошился в этом самом ящике, а затем бережно извлек оттуда «калашников», который Алекс уж точно не перепутал бы с насадкой для пылесоса. Почистив и смазав оружие, Виталий Сергеевич снова упаковал его в полиэтилен и убрал туда, откуда взял, а Призрак сделал себе отметочку для памяти — вооружен, и «калаш» — явно не единственное оружие. Еще несколько дней наблюдений привели Алекса сперва в легкое недоумение, потом в ужас, сменившийся отвращением и острейшей неприязнью. Благопристойный папенька ввел в доме палочную систему — совсем как на Руси при крепостном праве. Каждую субботу он собственноручно сек дочерей и жену за все провинности, накопившиеся за неделю. Хладнокровный Алекс, которому не раз приходилось убивать людей, никак не мог представить, что можно собственной рукой нещадно молотить шести— и девятилетнюю девочек только за то, что они опоздали из школы на десять минут. Жене доставалось за все — плохо вымытый пол, не вовремя поданный завтрак, отсутствие хлеба в хлебнице. Словом, был Виталий Сергеевич истинным самодуром-садистом, и нечего ему околачиваться около Марго — это Алекс решил сразу и бесповоротно. Собственно, как раз для этого он и прихватил с собой тяжелую спортивную сумку, в которой чего только не было — при его-то профессии.
