От скуки Марго взялась за карандаш и начала рисовать. Мэри, застав ее как-то за этим занятием, поинтересовалась:
— Что это? Одинокий петух, как у Астрид Линдгрен в «Карлсоне»?
Марго не обиделась, отложила набросок и, сменив карандаш, быстро начала новый рисунок. На глазах у Мэри внизу листа появился синий петух с бойцовски задранной головой:
— Вот это — одинокий петух. А то был павлиний хвост, меня созвучие красок увлекло.
Но в тот же момент она заметила, что Мэри утратила интерес к разговору, и к рисункам — заодно. Опять смотрела в окно и о чем-то думала. Марго вздохнула — равнодушие подруги ко всему в принципе и к мелочам в частности порой ее очень раздражало. Марго искренне не понимала, как можно с таким холодным лицом смотреть на экран, когда там идет увлекательнейший фильм, как можно с гримасой обреченности ковырять вилкой вкуснейший штрудель в кондитерской или с безразличием перебирать на прилавке россыпи совершенно изумительной бижутерии. Но Мэри — это Мэри, и Марго многое прощала ей и любила даже за очевидные недостатки вроде несносного характера, привычки отвечать вопросом на вопрос и категорично декларировать какие-то вещи. Зато эти черты страшно бесили Алекса — от него просто искры летели, если вдруг вечером за ужином он задавал Мэри какой-то вопрос и тут же получал в ответ ровно такой же, просто заданный в другой форме и высказанный в ироничном тоне. Марго все время ждала, что вот сейчас он взорвется и врежет Мэри по лицу, но Алекс, надо отдать ему должное, умел держать себя в руках.
— Зачем ты злишь его постоянно? — спрашивала она, оставшись наедине с подругой, и Мэри с тем же безразличным выражением лица произносила:
— Только затем, что ему это нравится. Только за этим, Марго. Скучно…
Однако сегодня вечером что-то вдруг изменилось. То ли атмосфера концертного зала так повлияла на Мэри, то ли звуки танго, но она вся подобралась и сидела на самом краешке кресла, словно готова была вот-вот вскочить и выбежать на сцену. Алекс наблюдал за ней с усмешкой, которую маскировал поднесенной ко рту рукой, но Марго видела — ухмыляется. Ей самой же просто нравилась и музыка, и похожий на толстого хомяка виолончелист, и маленький, шустрый баянист в белой шляпе, которую он шутливо снимал после окончания очередного номера. Внезапно виолончелист предложил:
— Господа, если в зале есть те, кто танцует танго, они могут подняться на сцену и продемонстрировать нам свое искусство. Астор Пьяццола, господа, — король танго!
Марго увидела, как на сцену поднимаются совсем молодые парень и девушка в джинсах и водолазках, и толкнула в бок Мэри:
— Не хочешь?
— Танго — танец парный, — процедила та, явно недовольная тем, что подруга так грубо ворвалась в ее мир и отвлекла от прослушивания.
И тут поднялся Алекс и протянул Мэри руку:
— Думаю, я не разучился. Конечно, вам, привыкшим стоять на пьедестале, мой уровень покажется недостаточным, но попробовать стоит, а вдруг?
Мэри смерила его насмешливым взглядом:
— Цюрих смешить станем?
— Иди, Мэри, — шепнула Марго, поняв, что музыканты не начинают, ожидая их выхода на сцену.
И удивительное дело, но Мэри сдалась, встала и пошла вслед за Алексом. Марго знала, что он хорошо танцует, обладая идеальным слухом — все-таки музыкант, но что они будут настолько гармонично выглядеть в танго с Мэри, она даже не подозревала. Вторая парочка танцевала аргентинское танго, это явно были какие-то ученики одной из многочисленных его школ, а Алекс с Мэри кружились по просторной сцене в классическом, что исполняется на конкурсах бального танца. Это настолько отличалось от того, что делали молодые люди, что у Марго перехватило дыхание. Мэри все-таки была профессионалом, она так умело направляла Алекса, что это не было заметно. Когда музыка закончилась, баянист, отставив инструмент на стул, подошел к Мэри и опустился на колено, сняв шляпу и свободной рукой беря ее руку и поднося к губам. Он что-то спросил, и Мэри ответила, Алекс тоже что-то сказал, и баянист, поднявшись на ноги, взял микрофон:
— Мэри Кавалерьянц и Микхаил Боярски, — коверкая русское имя, провозгласил он.
Марго, едва не упавшая со стула от хохота, взглянула на Мэри и по губам прочитала слово «идиот», обращенное к Алексу. Тот шутливо поклонился и подал ей руку, чтобы помочь сойти со сцены. Они вернулись на свои места, и Мэри прошипела, перегибаясь через Марго:
— А что так скромно? Чего не назвался каким-нибудь Дональдом Даком — им это ближе?
Алекс улыбнулся невозмутимо:
— Меня мой псевдоним вполне устраивает. А ты в следующий раз перед тем, как кричать, кто ты, сто раз подумай — вдруг кто лишний это услышит. И не смей называть меня идиотом даже в шутку.
— Слушаюсь, господин мушкетер! — фыркнула Мэри.
После концерта в фойе к ним вдруг подошла молодая женщина в бордовом платье и заговорила по-немецки, обращаясь к Мэри. Та перевела беспомощный взгляд на Марго, но та не говорила и не понимала этого языка, и Алекс, от души насладившись картиной поверженной Мэри, снисходительно перевел:
— Мадам спрашивает, не желала бы ты преподавать в ее школе танцев.
— Скажите мадам, что я не танцую аргентинское танго и прочие изыски. Я — чемпионка России по «десятке», господин переводчик. Это — десять танцев классической программы спортивного направления.
Алекс быстро заговорил по-немецки, а Марго, дернув Мэри за рукав, зашипела:
— Ну, и чего ломаешься, как мятный пряник? Тетка дело предлагает — будешь любимым делом заниматься, все развлечение!
— Не хочу, — отрезала Мэри и, вырвав ладонь, отошла в сторону, как будто разговор ее не касался.
Марго только рукой махнула, понимая, что спорить и убеждать бесполезно. Алекс подошел к ней и спросил:
— И чем наша звезда недовольна на этот раз?
— Ой, отстань от нее! Она просто невыносимая сделалась, депрессия, что ли?
— По-моему, она слишком много пьет, и если так продолжится, ее депрессия будет носить уже другое название, — хмыкнул он, — поехали домой, хватит с меня на сегодня выступлений.
То, что они увидели в доме, повергло всех троих в шок. Все оказалось перевернуто вверх дном, как будто в дом попал снаряд. Вещи во всех комнатах валялись на полу, ящики выдвинуты, шкафы открыты, а из цветочных горшков в кухне даже высыпана земля, покрывшая кафельную плитку ровным слоем.
— Это что еще? — выдохнула Марго, пришедшая в себя первой.
— Погром, — тихо отозвалась Мэри, присев на корточки и поднимая с пола в гостиной ноты, небрежно сброшенные кем-то на пол. — Знать бы еще, в чью честь…
— Вариантов немного, да, Мэ-ри?
Алекс забрал у нее ноты и аккуратной стопкой вернул на крышку рояля.
— Я не думаю… он не нашел бы… — пробормотала она, поежившись.
