– Лучше тебе теперь, я думаю. – Старушка поставила пустой стакан на стол. – А то ж я знаю, каково бывает после наркоза…
– Отпустите меня…
Прозвучали эти слова хрипло и как-то очень жалко. Вика не стремилась к подобному эффекту – это само собой получилось. Язык еле ворочался во рту, да наркоз еще давал о себе знать.
– Не могу, милая. – Старушка отвела взгляд. – Никак нельзя. Ты это вряд ли поймешь…
– А я и не хочу понимать! Я хочу уйти отсюда!
– Нельзя. Просто… просто смирись с этим. Ты ни в чем не виновата. Просто тебе не повезло. А раз не повезло, то это уж судьба твоя такая.
– Это… из-за той аварии? – спросила Вика.
– Да. Тогда, по-хорошему, ты должна была умереть вместе с остальными.
Ничего себе – «по-хорошему»! У этой бабки какие-то очень специфические представления о «хорошем»…
– Но я ведь осталась жива! И благополучно прожила двадцать лет после того дня. Могу и дальше жить, если вы меня отпустите!
– Нельзя, – в который раз повторила старушка. – Это противоестественно, это против воли Божьей. Если бы ты понимала все как надо, ты даже поблагодарила бы нас.
– Кого?! За что?! Объясните хотя бы – зачем вы делаете все это со мной?!
Вновь послышались чьи-то шаги. На этот раз – громкие. Либо не один человек шел, либо один, но очень мощный. Старушка замерла, как показалось Вике, – она испугалась. Она и вообще-то не выглядела хозяйкой положения. Скорее, она была ближе к жертве…
В комнату вошли двое мужчин. Ни одного из них Вика не знала, но инстинктивно поняла – это они. Это они на нее напали и привезли сюда. Один из них полностью соответствовал ее ожиданиям. Высокий мужчина лет тридцати – хотя сложно было определить его возраст из-за неопрятных взлохмаченных волос, космами падавших на лицо. Он то и дело встряхивал головой, откидывал их, открывая темные не близко посаженные глаза. Внушительные «параметры» – не только рост, но и ширина тела. Вика не сомневалась: именно он своими медвежьими ручищами сграбастал ее в собственной кухне.
В комнату просеменил и иссушенный временем старик. В общем-то, он не был ни очень уж дряхлым, ни немощным, просто выглядел так по контрасту со своим могучим спутником. Светлые, словно выцветшие на солнце глаза смотрели на девушку без тени жалости.
– Она что, очухалась? – осведомился он. – Быстро! Хотя как тут дозу рассчитать, если на глазок все делается…
– Отпустите меня! – Вика дернулась, пытаясь высвободить руки, но веревка была крепкой.
– Еще один звук – выбью зубы, – с полнейшим равнодушием в голосе предупредил ее молодой мужчина. – Они тебе все равно больше не понадобятся.
По его облику было ясно – он не блефует. Поэтому Вике пришлось прикусить язык – пока было что прикусывать.
– Обязательно разве так с ней поступать? – вздохнула старушка. – Это уж как-то слишком жестоко!
– Она получит то, что заслужила.
– Жестокости никто не заслуживает! Разве мы это не обсуждали? Если бы она умерла тогда, это бы случилось быстро!
– Но она прожила лишних двадцать лет, за это и заплатит!
Девушка хотела сказать, что лишними она эти годы вовсе не считает, но страх потерять зубы был сильнее ее жажды справедливости.
– Я все равно против издевательств! – продолжала настаивать на своем женщина. – Если вы хотите все довести до конца, сначала убейте ее, как убивали других! Что ж она мучиться-то будет?
– Потерпит. Это особый случай! Мы уже один раз ошиблись, надо было сначала убедиться, что это – она. Что-то такое на шее у нее есть, значит – она. А живой ее надо оставить, потому что у мертвой кровь толком-то и не стечет. Да не будет ей так уж больно! Не зря же эти трусливые твари часто вены режут, чтобы из жизни уйти. Это только поначалу больно. Подергается немного – и заснет, а потом природа свое дело сделает.
Он подошел к подносу, сбросил с него тряпку. На блестящем металле лежали иглы, катетеры и прозрачные пластиковые трубки. Медицинское оборудование, изначально предназначенное для использования в благородных целях. А то, что собирались сделать с ней эти люди… не имело названия.
Молодой мужик подошел к ней. Вика инстинктивно попыталась отстраниться от него, но в ее положении это было не так-то просто сделать. Не обращая внимания на ее резкие движения, он критически осмотрел ее. Здоровенные лапищи потянулись к ней, он дотронулся до ее запястий, обмотанных веревкой, бесцеремонно сжал ее бедро.
– Сюда надо иголку ставить. Крупная артерия. На руках – не надо, это капля в море, особенно в таком положении. На ноги – лучше.
Желание – просить их, умолять не трогать ее – было настолько сильным, что она еле удержалась от крика. В иных обстоятельствах гордость не позволила бы ей так унижаться. Она ведь для того и училась дипломатии, чтобы никого ни о чем не просить!
– Думаешь, есть смысл тратить на это время? – Дед скрестил руки на груди, с сомнением наклонил голову. – По-хорошему, нам бы отсюда сваливать надо. Мы ведь так и не нашли того щенка…
– Понятно, что надо сваливать. Но если никто до сих пор сюда не явился, то до завтра уже и не придет. А щенок, может, уже и сдох где-то… С ней разберемся – и смоемся! Но ты же хочешь по-хорошему все сделать, а не абы как! Пусть часок повисит живой, крови максимум выльется. Тогда уж, если она будет живой по-прежнему, перережем горло, и все. Иначе – смысл, вообще, озадачиваться?
– Твоя правда. Галя, подготовь ее! А ты ступай со мной, нужно машину все-таки куда-то перегнать, а то ночью она тут одна-одинешенька стоит, внимание привлекает.
– Сам не перегонишь? – недовольно поинтересовался молодой ублюдок, не сводивший глаз с Вики.
Глаза у него были какие-то… шальные. У нормального человека таких быть не может. Хотя… Вика не была уверена, что ей это не кажется – из-за ужасной ситуации и скудного света.
Старик был непреклонен:
– Пошли, я сказал! Мать все подготовит, вернешься – и сразу к делу. Пока я буду занят машиной, поищешь щенка нашего.
– Да нет его уже здесь давно…
– Все равно – поищешь!
Они вышли так же, как и пришли – шагая рядом, нога в ногу. Как только старикан управляет этим здоровенным детиной? Вика чувствовала, что не все так просто. Молодой мужчина напоминал ротвейлера: он еще на поводке, но от намордника уже избавился. А тот, кто держит этот поводок, по весу явно уступает своему «питомцу».
Старушка проводила их долгим взглядом. Затем взяла в углу комнаты металлический таз и направилась к Вике.
– Ноги подними. Мне нужно таз под тебя поставить.
Вика на отсутствие воображения никогда не жаловалась. Она прекрасно поняла, для чего им нужна эта посудина, равно как и инструменты на столе. Самым первым – и естественным! – желанием было попытаться ударить старуху ногой, отпихнуть этот дурацкий таз, кричать, извиваться. Да что угодно, лишь бы не идти, как овца, на заклание! Вот только подобная истерика делу вовсе не помогла бы. Да в одиночку женщина с ней не справилась бы. Вернулись бы мужчины – и обездвижили жертву ударом по голове, лишив ее всякой надежды на спасение!
