Прибранная комната казалась чуть не в два раза больше прежней. Исчез мусор, копившийся по углам, комья засохшей глины, разорванный мешок с гипсом, из которого сочилась тонкая струйка белой пыли. Широкий топчан, на котором отдыхал от трудов и неумеренного потребления алкоголя скульптор, был аккуратно застелен чистым, полинявшим от многих стирок, голубоватым льняным покрывалом. В комнате стало светлее: с окна была снята занавеска, которую Стас, презиравший буржуазные условности, использовал для вытирания испачканных глиной рук. Модели для заливок аккуратно выстроились рядами на полках стеллажа, сколоченного из необструганных досок. Некоторые были прикрыты тряпицами.
Готовая работа лежала на столе, у окна. Александра увидела ее еще с порога и, приблизившись, с любопытством оглядела.
Увиденное ее несколько удивило. Она давно уже отмечала шаблонность применяемых скульптором приемов. Тот за многие годы так свыкся со штамповкой однотипных сюжетов надгробных плит, для которых ему часто заказывали барельефы, что все его работы носили кладбищенский, похоронный характер.
«На этот раз что-то новое… Подобными евангельскими сюжетами Стас еще не занимался, и ему… удалось!» – вынуждена была признать Александра, заранее настроившаяся на критический лад.
Отлитая из гипса, тщательно отшлифованная ниша предназначалась для того, чтобы крепить ее на стену. На дне можно было установить несколько свечей, или статуэток, или небольшую вазочку с цветами. В глубине ниши, на слегка вогнутой стенке, был выполнен барельеф на библейский сюжет: Иосиф ведет под уздцы ослика, на котором сидит Мария, прижимающая к груди младенца. Барельеф был отполирован до блеска и покрыт сверху бесцветным лаком, отчего выделялся на общем шероховатом фоне и слегка мерцал.
«Если бы в нише стояла свечка, эффект мерцания был бы усилен! – думала Александра, разглядывая работу и все больше удивляясь ее изящной, почти схематичной простоте и тонкости исполнения. – Что ж, его можно поздравить с удачей… Жаль только, барельеф этот исчезнет и никогда не будет выставлен… Скорее всего! Надеюсь, Стас догадался хотя бы сфотографировать его?»
На стеллаже она заметила старый «поляроид», который скульптор одолжил у нее еще в начале зимы, но забыл вернуть. Она и сама забыла о фотоаппарате. Он был ей нужен лишь для работы, чтобы фотографировать объекты на продажу, для демонстрации клиентам, а работа этого рода не перепадала уже несколько месяцев. Александра и сама ее не искала, хотя это был самый надежный и обильный источник заработка. Художница чувствовала, что былой азарт охотницы за предметами старины, дававший ей некогда смелость идти до конца в самых рискованных исследованиях, делать удивительные открытия, угас. Она ощущала усталость, у нее было только одно желание – отдохнуть, физически и душевно.
«Какой был странный прошедший год, сколько вместил загадок, опасностей и потерь!» – думала она, беря с полки фотоаппарат и проверяя, готов ли тот к работе. Беспечному скульптору ничего не стоило сломать «поляроид» и забыть об этом ничтожном пустяке. Но Александра беспокоилась напрасно, аппарат был исправен и заряжен. Настроив его, приноровившись к освещению в комнате, Александра сделала несколько снимков ниши. Фотографировать белый гипсовый барельеф, да еще утопленный в глубине ниши, было делом непростым, но все же она поймала игру теней, благодаря которой изображение получилось рельефным. Положив «поляроид» и сделанные снимки в сумку, женщина достала оттуда припасенный каталог и уже собралась расположиться на топчане, чтобы с удобством дождаться прихода заказчицы, когда ее насторожил явственный треск половиц, донесшийся из столовой.
«Я не заперла дверь!» – запоздало вспомнила Александра. Выйдя из комнаты, она увидела на пороге столовой молодую женщину. Та при виде художницы насторожилась и подалась назад, словно собираясь убежать.
– Вы за нишей пришли? – спросила Александра.
– Да, – оправившись от неожиданности, ответила гостья. – Готово?
– Конечно. Мне поручили дождаться вас и передать работу.
– А где сам Станислав? – Визитерша явно была раздосадована таким оборотом дела.
– Он уехал. – Александра отметила, как при этих словах по лицу женщины пробежала тень. Только что растерянное, оно сделалось жестким. – Но работа полностью готова, так что… Да вы взгляните!
Она жестом пригласила гостью следовать за собой. Пройдя в мастерскую, женщина тут же бросилась к нише, лежавшей на столе на виду. Жадно осмотрев ее, она замерла, как будто в задумчивости. «Не хватало только, чтобы ей не понравилось и она не приняла работу! – встревожилась Александра, молча наблюдавшая за реакцией гостьи. – Стас просто-напросто подставил меня… Что я буду делать, если она потребует свои деньги обратно?! Он мне даже адреса не сказал, куда едет, да еще будет ли отвечать его телефон…»
– Куда он уехал? – спросила гостья, не поворачивая головы. Она не сводила взгляда с барельефа.
– В Европу… – уклончиво ответила Александра. – Не знаю точно. Он так спешно собрался, закинул мне ключи и попросил передать вам нишу. Я ничего не знаю!
Ей вдруг пришло в голову, что интерес гостьи к отъезду скульптора может иметь второй смысл. Стас был так неразборчив в своих связях, что приставал к женщинам, независимо от возраста и внешней привлекательности, хотя «для души» предпочитал соблазнять молоденьких моделей. Однако объектами его пылкого внимания становились и клиентки намного его старше. Александра, порой встречая его пассий на лестнице, поражалась всеядности соседа.
«Быть может, и тут роман?! А если Стас хотел его разорвать и потому сбежал? Может, вовсе и не в Черногорию! – Эта мысль ее повеселила, она едва удержалась от улыбки. – Но на этот раз я хотя бы могу понять, что его сподвигло…»
Гостье на вид нельзя было дать и тридцати. Красавицей ее назвал бы не всякий. Возможно, кому-то ее лицо показалось бы даже странным. Узкое, болезненно бледное, востроносое – при взгляде на него рождалась мысль о том, что женщина не очень здорова физически. «И нервна, должно быть!» – сделала вывод Александра. О беспокойном состоянии гостьи можно было судить и по тому, что у нее непрестанно трепетали веки – мелко, чуть заметно. Это был едва наметившийся, но все же явственный нервный тик. Глаза, большие, миндалевидные, темно-голубые, были действительно очень красивы, но тонкие губы, тронутые розовой помадой, хранили такое выражение, словно женщина собиралась сказать что-то неприятное. Она была очень интересна, с длинными черными волосами, разбросанными по плечам, с гордой осанкой, холеными руками, стройной шеей. Александре, глядевшей на нее, подумалось вдруг, что эта женщина должна хорошо танцевать. «Может быть, даже профессионально!» Одета визитерша была скромно: таково было первое впечатление от серого пальто до колен, клетчатого шарфика, большой черной сумки, которую она сжимала под мышкой. Но Александра, хотя и не была искушена в моде, все же инстинктивно уловила дорогостоящий «ореол» этих, с виду неброских вещей. Зато духов визитерша не использовала – стоя рядом, художница не чувствовала даже тени аромата. Ей вспомнилось мнение, высказанное когда-то в ее присутствии приятелем, мнившим себя знатоком женских душ. «Нарядная ухоженная женщина, которая не любит духи, – это всегда большая оригиналка. И обычно стерва!»
