— Мы незнакомы, разрешите представиться: меня зовут
Даша, ваш телефон я получила от Лики Солодко.
— Слушаю, — зевнула Евгения.
— Вы Тришкиных знаете?
— Ну.., да.
— Мне очень надо с вами поговорить.
— О чем?
— Речь идет о жизни и смерти. Пожалуйста, можно я
сейчас приеду? С Катей беда.
— Ничего про Катю не знаю, — снова зевнула Женя.
— Очень, очень, очень прошу! — взмолилась
я. — Лика сказала, что вы сердобольный человек, а речь идет о судьбе
девочки!
— О господи… — вздохнула Женя. — Ладно,
прикатывайте.
* * *
Около полудня я стояла у вызывающе дорогой двери из красного
дерева. Ждать пришлось недолго, створка распахнулась, на пороге появилась
стройная, элегантно одетая молодая женщина. Она чуть прищурилась и воскликнула:
— Вы та самая Даша, которая сегодня разбудила меня ни
свет ни заря?
— Извините, — улыбнулась я, — к сожалению,
обладаю очень нехорошей привычкой: если сама проснулась, отчего-то думаю, что и
другие люди уже бодрствуют. А вы, как я понимаю, Женя.
— Точно, — кивнула экс-супруга Тришкина. —
Проходите, хотя, ей-богу, не понимаю, чем могу помочь. Ответила вам по телефону
святую правду: ничего не знаю про Катю, я с ней давно не встречалась.
Продолжая вещать о своей полнейшей неосведомленности, Женя
провела меня в гостиную, обставленную мебелью из гнутых трубок, и, указав рукой
на нечто, более всего напоминающее огромный кусок прозрачного мыла, предложила:
— Садитесь.
Я осторожно устроилась на «мыле». К удивлению, кресло
оказалось удобным, оно услужливо прогнулось, потом слегка выпрямилось и
обхватило мое тело.
— Это новый материал, — пояснила Женя, явно
посмеиваясь над реакцией гостьи, — так называемый умный стул, он
замечательно расслабляет позвоночник. Классно, правда? Дорого стоит, но для
себя ничего не жаль, ведь так?
На всякий случай я одобрительно кивнула, хотя была совсем не
согласна с утверждением Жени. Захоти Маруська шубу из соболя, даже не охну, в
магазин побегу, а вот приобретение губной помады для собственных нужд выбьет
меня из колеи. Обязательно накатит приступ жадности и дискомфорт. Женя, видимо,
из другой породы, и ей от этого, наверное, легче жить.
— Вы любите Катю? — приступила я к допросу.
— Нормальная девчонка, — пожала плечами
Женя, — мы с ней не особо общались, жаба мешала.
— Кто? — удивилась я, мгновенно подумав про
жадность.
— Свекровь. Мамаша Игоря, Лидия Константиновна, —
пояснила Женя. — Вот уж, блин, сволочь!
Развела нас с Игорем, да так ловко, что и придраться не к
чему. Лидка мне с Катькой общаться не давала, я с девчонкой редко
разговаривала.
— Но на свадьбе Тришкина вы сообщили падчерице о
самоубийстве Юли.
— И чего?
— Откуда вам известна такая информация?
— Какая? — прикинулась идиоткой Женя.
— О суициде, — терпеливо ответила я.
— Ну.., не помню. Кто-то рассказал.
— А кто именно?
Женя попыталась наморщить лоб, но потерпела неудачу,
обколотые ботоксом мышцы не захотели повиноваться хозяйке.
— Э.., э… Вроде Сима Полунина, — выдавила наконец
из себя экс-супруга Игоря Тришкина. — Она в тот день была с ними.
— С кем? — насторожилась я.
Женя замялась, потом собралась с духом и сказала:
— Ничего я против Катьки не имею, она мне не мешала.
Особой любви, правда, мы друг другу не демонстрировали, но вполне нормально
уживались. Все Лидка, дрянь… Она хотела сыночка в личном пользовании иметь, а
Игорек бабник, его к одной юбке не пристегнуть. Вот в Лидке и идет борьба.
Ясное дело, сынишку-красавца, вокруг которого бабье роем вьется, иметь приятно,
с другой стороны, позволить всяким женам вертеть Игорем она не хотела. Лидии
постоянно кажется, что жены не проявляют по отношению к ее сыну должного
внимания и заботы. Никак она понять не хочет: теперь иные времена на дворе, у
всех прислуга имеется, и жена вовсе не обязана свое здоровье на кухне да с
пылесосом гробить. Представьте, Лидка мне замечания делала типа: «У Гарика в
шкафу нет свежих рубашек». Или: «Евгения, ваш муж ходит в грязной куртке».
Я послушала, послушала, а потом ответила: «И чего вы ко
мне-то с претензиями? Выскажите их домработнице, я в горничные не нанималась. А
еще лучше объясните Гарику: не надо на улице покупать пончики и жрать их у
лотка, с них жир капает и верхнюю одежду портит. Хорошие мамочки своим сыночкам
правила приличного поведения в детстве объясняют, да вы, очевидно, забыли». И с
тех пор пошла у нас с ней нешуточная война. Победительницей вышла жаба, и я
ушла от Игоря.
Евгения усмехнулась, а затем продолжала:
— Но против Катьки я ничего не имею. И на Гарика не
злюсь. Какой толк? Маменькин сынок, вертит им Лидка в разные стороны. Вот и
Соньке достанется, убежит она из особняка, двух лет не продержится. И ей я зла
не желаю. А на свадьбе лишку выпила, вот и понесло меня. Не Катьку уесть
хотела, а Лидку. И знаете, вот странность…
Утром, после банкета — в шесть часов! — позвонила Жене
Лидия Константиновна и ласково так сказала: «Ну и наделала ты беды!»
— И чего случилось? — спросила удивленная
сверхдружеским тоном грымзы экс-невестка.
— Ты наговорила Кате глупостей, девочка ночью пыталась
отравиться, хорошо я у нее таблетки отняла.
Остатки сна слетели с Жени.
— О господи! — воскликнула она. — Катюха
из-за свадьбы так распереживалась?
— Нет. Из-за твоих слов.
— Каких? — напряглась Женя.
— Не помнишь?
— Не-а.
— Совсем?
— Перебрала я вчера, — нехотя призналась
Женя, — а в таких случаях наутро после выпивона в памяти у меня пусто.
— Так, так… «Где гулял я вчера, не найти днем с
огнем», — процитировала культовую песню Лидия. — Ладно, сейчас
напомню!
Спустя пять минут Евгении стало жарко.
— Фу, — выдохнула она, — так Катька
отравиться из-за матери решила?
