Аносов сел и начал тыкать рукой в сторону будки, выкрашенной
веселой голубенькой краской:
— Там, там…
— Да, там туалет, — спокойно пожала плечами
Лидия. — Увы, особых удобств не имеем, топим печи, носим в дом воду и
ходим на двор.
— Майя, Майя… — твердил Володя, делавшийся с каждой
секундой все безумней.
Сима через стекло наблюдала за матерью Игоря. Лидия
Константиновна подошла к сортиру и распахнула дверцу. Сначала хозяйка застыла,
потом, зажав рот руками, кинулась к калитке. Полунина, сообразив, что случилось
нечто неординарное, ринулась вниз.
Лучше бы девушка не шла на поводу у своего любопытства и не
заглядывала в будку. Увиденная картина потом никак не желала выветриваться из
памяти, и даже сейчас, спустя много лет после происшествия, женщина в деталях
могла описать тело Майи, лежавшее в странной позе внутри сарайчика, где
следовало отправлять естественные потребности. Никакой крови около трупа не
имелось, но отчего-то Полуниной сразу стало понятно: жена Тришкина мертва.
Потом было тягостное ожидание милиции, которая первого
января все никак не могла прибыть по вызову. Перепуганные Тришкины вместе с
гостями сбились в кучку у камина в гостиной. Лидия Константиновна в
полуобмороке лежала на диване, Игорь сидел в кресле, Димон и Владимир безо
всякого стеснения курили в доме, у Симы тряслись руки и дергалось веко на
правом глазу. Одна Юля сохранила относительное спокойствие. Она напоила всех
кофе, разогрела еду, а потом, когда милиция в конце концов добралась до
заметенного снегом поселка, подала опухшим, распространяющим сильный запах
перегара ментам бутерброды и рюмки.
Меньше чем за неделю специалисты вынесли вердикт: в смерти
Маечки никто не виноват, произошла трагическая случайность — ночью Могилевская
пошла в туалет, открыла дверь, вошла в сарайчик, поскользнулась и упала. Тут
уместно отметить, что у Тришкиных туалет непривычно большой, Лидия
Константиновна хранит там железную тачку, в которой весной возит на огород
удобрения, сельскохозяйственный инвентарь заботливо прикрыт пленкой и находится
в самом углу будочки. Так вот, бедная пианистка при падении лицом ударилась прямо
об острый край тачки, у молодой женщины сломалась переносица, и Майя умерла
почти мгновенно.
— Поленилась ваша невестка надеть нормальную
обувь, — пояснял следователь Лидии Константиновне, — прямо в домашних
шлепках понеслась, на подошвы снег налип, а порожек обледенел… Примите мои
соболезнования, дело закрыто, никакого преступления тут нет, имел место
несчастный случай.
Майю похоронили, а у Симы с Игорем разгорелся роман. Правда,
весьма странный. Отчего-то Гарик решил скрыть от матери свои любовные отношения
с Полуниной.
— Ты при мамуле со мной не фамильярничай, —
попросил он любимую.
— Почему? — удивилась Сима. — Мы ведь оба
свободны!
Игорь обнял любовницу.
— Мама странный человек. Всех девушек, с которыми я
когда-либо имел отношения, она начинала страстно ненавидеть.
— У нас с Лидией Константиновной дружба! —
напомнила Сима.
— Это пока она не поняла, что к чему, — «утешил»
любимую Игорь. — Да и после смерти Майи совсем ничего времени прошло,
поползут сплетни. Давай выждем полгода.
— Нам нельзя встречаться?
— Почему? Совершенно спокойно можем проводить вместе
время, — замотал головой Игорь, — но только в укромном месте.
— К тебе не приезжать?
— Сколько угодно, просто при маме и Димоне давай не
станем нежничать, — попросил Тришкин.
Сима кивнула, хотя ее любовь переливалась через край и даже
час провести без Игоря казалось ей невыносимым.
Очень скоро Полунина поняла, что встречаться с Игорем ей
негде. Нет, она спокойно приезжала в квартиру Тришкиных, пила с Игорем чай и
вела долгие беседы с Лидией Константиновной.
Мать Гарика считала Симу очень близким человеком. Лидия
могла позвонить девушке и сказать:
— Сегодня задержусь, приду после восьми, сделай
одолжение, почисти картошки к ужину, а селедку не разделывай, нечего пачкаться,
сама ее до ума доведу.
Так что с будущей свекровью никаких трений не наблюдалось.
Но спать Симе с Игорем было негде. Лишь иногда любовники могли улучить момент и
по-быстрому поваляться на кровати Тришкина, пользуясь отсутствием Лидии
Константиновны. Но на дворе стояла на редкость вьюжная зима, потом настал
слякотный март, а за ним отчаянно хмурый и холодный даже для Москвы апрель, а
посему мать Гарика предпочитала сидеть дома. Нет, она не лезла в комнату сына,
не подглядывала за «мальчиком» через замочную скважину, но, сами понимаете,
никакого особого удовольствия от быстрых объятий пара не получала. Сима
постоянно посматривала на закрытую створку и шептала любовнику:
— Милый, быстрее, боюсь, войдет кто.
Гарик даже пару раз поругался с невестой, но потом сказал:
— Ладно, летом снимем с тобой сарайчик в Подмосковье.
— Зачем? — удивилась Сима. — Лидия
Константиновна в мае уедет на дачу, квартира нам достанется, а осенью
поженимся.
Гарик покрутил пальцем у виска:
— Совсем того?
— А что?
— Как жить там, где умерла Майка? Мама продала дом, и
правильно сделала, лично я туда даже заглядывать не стал бы. Ужас как живой
перед глазами: Майя лежит, скрюченная, ноги в разные стороны…
Тревога липкими пальцами ухватила Полунину за горло.
— Постой, — промямлила она, — ты же не
заглядывал в сортир. Очень хорошо помню, как я ворвалась в твою спальню и
крикнула: «Гаря, Майя умерла, лежит в туалете!» А ты подскочил, потом сел на
кровати и прошептал: «Все! Случилось! Я туда не пойду, ни за какие баранки!
Боюсь!» И ведь правда не пошел, мы сидели все в гостиной, около стола. Юлька
нам подавала… Откуда тогда знаешь про позу, в которой застыла Майка?
Игорь вздрогнул, потом неловко засмеялся:
— Милая, что за мысли бродят в твоей белокурой голове,
а? Следователь показал фотографии с места происшествия.
— Ясно, — протянула Сима.
— Ты дура, — неожиданно зло сообщил Игорь.
— Сам идиот, — обиделась Полунина. — Чего
такого сказала-то?
— А чего подумала?
— Просто спросила!
— Лучше молчи.
— Я тебе не раба, — вскипела Сима, — что
хочу, то и говорю!
