— Естественно, пока еще никто сам по себе на свет не
появился, — прищурилась Сима.
— Нет, я спрашиваю об ином: новая жена Игоря росла не в
детском доме, а с мамой и папой?
— Ну да.
Я старательно пыталась подавить удивление и начать
рассуждать. Зачем же тогда Лидия Константиновна рассказывала внучке небылицу
про ее маму-подкидыша, про бедную Юлечку, имевшую тяжелое детство и понявшую,
что такое семья и родная мама, лишь после бракосочетания с Тришкиным? Хотя…
Часто родители жениха и невесты не находят общего языка и после шумной свадьбы
предпочитают не общаться друг с другом. Может, Лидия хотела помешать знакомству
Кати с другой бабушкой, вот и сказала внучке не правду? Вдруг предки Юли
алкоголики или просто малоприятные люди? Но сама-то вторая бабушка, она-то
почему не поведала девочке о ее родственниках со стороны мамы?
— Родители Юли очень симпатичные тетечка и
дядечка, — продолжала между тем Сима, — мама вроде учительница, а
папа врач, точно. Когда Юлю под окном нашли, он тогда к дочери побежал.
Вернулся, весь трясется, схватил рюмку, опрокинул и сказал: «Насмерть, шейные
позвонки сломала». — «Это ошибка! — закричала Лидия. — Она
жива!» — «Нет, — еле слышно ответил Юлин отец, — я же доктор, не раз
смерть видел».
— Что же случилось девятого октября? — в
нетерпении воскликнула я.
Сима отодвинула пустую чашку.
— Отмечали Юлин день рождения, она была очень веселой.
Столько всего наготовила — на столе не умещалось!
* * *
…Сначала гости ели и пили, потом им надоело набивать животы,
и все расползлись по дому. Сима решила сходить в лес, который подступал прямо к
калитке Тришкиных. Она побродила среди оголившихся деревьев, подышала
по-особому свежим осенним воздухом и вернулась на дачу.
В доме ее встретила тишина. Не успела Сима удивиться тому,
куда подевался народ, как из гостиной послышался детский крик. Полунина
направилась туда, увидела лежащую на полу тяжелую занавеску из бордового
бархата, четырехлетнюю Катю, выползающую из-под драпировки с большими
портновскими ножницами в руках, и сразу поняла, что произошло.
Катя была очень шаловлива, энергия буквально была из нее
фонтаном, Юля и Лидия Константиновна едва справлялись с малышкой. Порой
казалось, будто у девчушки десять рук и двадцать ног, с такой скоростью Катя
передвигалась по даче. Родители, заботясь о здоровье дочери, теперь круглый год
жили в Подмосковье, их дом был хорошо обустроен: газовый котел, горячая вода,
отопление, ванна, туалет — все для комфортного обитания. Юлечка — художница, ей
не было необходимости каждый день мотаться в Москву, у Игоря имелась машина, на
которой он достаточно быстро добирался до центра.
Несмотря на то что Юля вроде бы сидела дома, воспитанием
Кати занималась Лидия Константиновна. Невестка слыла модной художницей, ее
работы пользовались популярностью, в особенности у иностранцев, а еще Юля
выкладывала мозаику, на которую тоже постоянно был спрос. Поэтому Лидия
твердила ей:
— Ты наше финансовое благополучие. На дворе смутное
время, Игорь получает копейки, от меня толку нет. Работай спокойно и не думай о
Кате.
Впрочем, иногда вечером свекровь просила:
— Юлечка, забери Катюшу хоть на полчаса, а то меня
прямо тошнит! Сама ни секунды не сидит на месте и мне не дает.
Художница отводила девочку в свою мастерскую и пыталась
приохотить к рукоделию. Но слишком активную Катю тяготило спокойное сидение над
бисером или пяльцами, девочка разбрасывала нитки и убегала.
Юля только качала головой. Она сама в детстве была иной и не
зря в зрелые годы увлеклась мозаикой. Да, Юлечка отлично рисовала, но всякие
там пейзажи были статьей заработка, для души же существовала мозаика. Иногда
Юля получала заказ на оформление бассейна или клуба, но это снова являлось поденщиной,
потому что художнице приходилось подстраиваться под вкус плативших деньги
людей. Самореализовывалась же Юлечка, декорируя дачу, внешние стены
двухэтажного дома. Молодая женщина задумала нечто необыкновенное, эпически
глобальное и любую свободную секунду использовала, чтобы отвести душу.
Юлечка думала заинтересовать своим творчеством Катю. Мать
подводила дочь к большому ящику и предлагала:
— Давай работать вместе. Отбирай ярко-красные камушки и
клади в правый тазик, а синие нужно поместить в левый.
Художница наивно полагала, что малышка охотно примется за
дело, но Катюша, вынув два кусочка, швыряла их не туда, куда надо, а потом с
визгом принималась скакать по мастерской.
Еще Катя была вредной. Один раз она утащила у мамы мелки и
разрисовала стены в гостиной. Лидия Константиновна спокойно объяснила внучке:
— Так делать нельзя.
Но стоило бабушке удалиться на кухню, как непослушная
малышка снова испачкала комнату. Пришлось отправить безобразницу в угол. Но
никакого толку наказание не возымело — при каждом удобном случае Катя теперь
хватала мелки и начинала рисовать «фрески».
Вскоре, правда, интерес к «наскальной живописи» у девочки
потух, потому что капризница освоила ножницы. Катюша вытаскивала их из корзинки
для рукоделия и упоенно кромсала все, что попадалось под руку. Оставалось лишь
удивляться, каким образом малышка ухитрялась «перекусывать» толстые бельевые
веревки и ловко резать картон или плотную ткань. Кстати, руки у девочки
работали лучше языка. Несмотря на то что ей исполнилось четыре года, Катя
разговаривала, как двухлетняя.
Сейчас, воспользовавшись тем, что ее оставили одну, Катя
испортила тяжелую штору, украшавшую гостиную. Хулиганка попросту отрезала край
драпировки, а заодно отхватила тяжелые кисти, висевшие на очень толстых шнурах.
Поняв, что натворила негодница, Сима всплеснула руками:
— Какой кошмар! Сейчас я тебя нашлепаю.
— Неть, — заявила Катя, — низзя!
— А резать занавески можно?
— Низзя.
— Но Катя это сделала.
— Неть!
— Кто же тут так набезобразничал?
— Мама, — мигом соврала девочка и швырнула ножницы
на пол. — Не Катя.
— Ты еще и лжешь!
— Неть. Не Катя.
— И где же сейчас мама? — сердито спросила Сима.
— Там, — крохотной ладошкой указала куда-то вверх
Катя.
— А бабушка?
— Бай-бай пошла.
— А папа где? — продолжала допрос Сима.
Хоть Полунина и была близким другом семьи, но наказывать
ребенка она не имела права, это прерогатива родителей.
