И дамы занялись хозяйскими делами. Ни одна из них не
приметила Димона, маячившего в коридоре, а Карякин слышал их беседу почти
дословно и сделал вывод: в доме сегодня будет вестись видеонаблюдение,
записывающий магнитофон в кабинете, на телике. Когда случилось несчастье с
Юлей, полупьяный, вечно нуждающийся в деньгах Карякин взял кассету с записью и
спрятал ее под шкаф. У Вадима в жизни полный крах — с журналистикой не
сложилось, его последовательно гонят со всех мест работы, дача, полученная за
молчание, продана, сейчас Димон пропивает последние вырученные средства… Вот
борзописец и решил шантажировать Тришкиных: задумал продать Лидии
компрометирующую кассету (у алкоголиков часто происходит деградация личности, и
журналист не исключение). Но, проспавшись, Димон никак не может вспомнить, куда
спьяну засунул кассету, и на всякий случай умело дает понять Лидии: запись в
руках у Нины. Тебе все ясно?
— Кстати, рассказанное тобой для меня не новость, сама
раскопала истину.
— Да, ты молодец, — без тени улыбки похвалил меня
полковник. — Теперь далее…
Вновь, как и в случае с Майей, Тришкиной везет, ей удается
сделать так, чтобы смерть Юли признали самоубийством. Участники произошедшего
держат рот на замке. Нина получает мужа и дачу. Лидия Константиновна идет по
уже протоптанной дорожке: в прошлый раз домик достался Димону, теперь
осчастливили Каргополь. Но и Карякин не внакладе — ему Лидия дает «в долг»
нехилую сумму. Фаина Сергеевна и Петр Григорьевич исчезают из жизни Тришкиных…
— А между прочим, почему? — воскликнула я. —
Вот странно! Убита любимая дочь, а они молчат. И не общаются с внучкой. Совсем!
Более того, Лидия врет Кате про сиротство Юли, рассказывает историю про
девочку-подкидыша. С какой стати?
— Ну, это понятно, — протянул полковник. —
Тришкина не хотела, чтобы Катя пожелала встретиться с дедом и бабкой, боялась:
вдруг те ляпнут что не надо. Однако не будем сейчас слишком углубляться в
психологические дебри. Едем дальше…
Лидия успокаивается, но тут ей неожиданно звонит Нина и
заявляет:
— Мне нужна квартира в Москве. С дачи утомительно в город
на работу кататься. Дай в долг.
Бывшая свекровь категорично отвечает:
— Такой суммы нет.
Каргополь смеется.
— А в обмен на кассету с записью сцены убийства? На
пленке отлично видно, кто перерезал веревку.
На самом деле Нина блефует, у нее ничего нет, она хочет
обманом вынудить Лидию дать ей необходимые средства. Но Каргополь не
подозревает, какой страшный человек мать Гарика.
— Это она столкнула Нину под поезд! — подскочила
я.
— Да, — кивнул Дегтярев.
— Призналась?
— Верно.
— Ее будут судить?
Полковник тяжело вздохнул:
— Ты лучше слушай, не перебивай. Тут удача
отворачивается от Лидии Константиновны: во-первых, Каргополь осталась жива,
во-вторых, в украденной ею сумке бывшей невестки обнаружилась самая обычная
кассета. Естественно, дама пребывает в тревоге, но потом успокаивается, узнав,
что Нина лишилась ног и помещена в интернат. К тому же Лидия полагает, что
бывшая невестка считает причиной своей трагедии толпу на платформе, ведь Нина
не обратилась в милицию с заявлением на бывшую свекровь.
— Кстати, как ты лично думаешь, почему? — снова
встряла я.
Дегтярев потер затылок.
— В первый год ей было очень плохо — несколько
операций, длительный восстановительный период, боль, врачи, лекарства… В такой
ситуации не до логических размышлений. Думать о случившемся Нина начала не
сразу, но постепенно она сложила головоломку и поняла: время упущено, ничего
доказать нельзя, запах духов к делу не пришить. И вот спустя столько лет вдруг
к ней являешься ты — почти богиня мести. Ясное дело, что она тебе все выложила!
…Идут годы. Люди давно перестали судачить о Тришкиных, тем
более что для посторонних была придумана версия об автокатастрофе. Какое-то
время языки мололи о самоубийстве молодой художницы, но потом нашлись более
интересные сплетни, и о Юлечке забыли. Катя росла, росла и почти выросла. Лидия
Константиновна, во всем потакающая любимому сыну, молча наблюдает за хороводом
невесток, свекрови не нравится никто. Катя тоже недолюбливает «матушек», и в
конце концов случается то, чего подспудно боялась бабушка. Евгения, напившись,
выбалтывает девочке иную, неизвестную ей, версию смерти матери. Естественно,
старуха принимает меры: Женя приезжает наутро к Кате и пытается исправить
положение, ей искренно неудобно перед подростком. Но Катя уже заподозрила
неладное.
Дальше в эту историю с ловкостью бегемота вмешивается Даша
Васильева.
Я поджала губы, но промолчала. Дегтярев, как всегда,
несправедлив ко мне.
— Наш доморощенный детектив действует, как всегда,
активно и напористо, — продолжал рассказ полковник, не замечая реакции
слушательницы. — Для начала встречается с Полуниной и, плохо ориентируясь
в ситуации, прикидывается продюсером сериала. В принципе, правильная идея, Сима
мечтает получить главную роль в многосерийной ленте. Но она не хочет играть в
кино, которое расскажет всем об убийстве Майи, у Полуниной есть понятие о чести
и дружбе, поэтому, едва «продюсер» уходит, Сима звонит Лидии.
Женщины встречаются, и Сима говорит:
— Димон, сука, все-таки написал свой великий труд.
Тут надо сказать, что Вадим, как большинство потенциально
творческих, но ленивых до одури людей, оправдывает свое пьянство и
ничегонеделанье созданием мифического грандиозного проекта. Абсолютно всем при
каждой встрече (Лидии Константиновне и Симе в том числе) Карякин с пафосом
заявляет:
— Пишу сценарий. Это будет бомба! Великое произведение!
Пьянчуге никто не верит, но… «Продюсер» — то к Симе пришел!
И выглядит дама достойно, значит, Димон наваял-таки свой труд, более того, он
хочет разрекламировать его как историю, которая произошла в реальной жизни.
Решил получить славу и деньги, утопив Тришкиных, да и Полунину заодно,
поскольку она будет выглядеть по меньшей мере идиоткой.
— Сделай что-нибудь, — дергается Сима. — у
Гарьки теперь денег несчитано, пусть перекупит рукопись и уничтожит.
— Ты ее читала? — осторожно спрашивает Лидия.
— Нет, — отвечает Сима.
Тришкину тоже охватывает тревога. Что там понаписал Димон?
Мог вспомнить Юлю, трагедию девятого октября… Что видел тогда Карякин? И вообще
— существует ведь кассета, только где она?
— Ну, сделай же что-нибудь! — ноет Сима. —
Все в дерьме окажемся!
