Генералиссимус, услышав о том, что, как оказалось, они не добили всех русских и какая-то небольшая группа захватила их солдат, вначале не поверил, но когда ему дали рацию, он начал понимать серьезность ситуации. Выслушав своего пленного, Паскаль попросил на связь старшего со стороны русских.
– Капитан второго ранга Татаринов, – представился Кэп.
Тут заминка вышла с Серовым, который не мог перевести звание и стал пожимать плечами в беспомощности.
– Скажи, что подполковник, – одними губами сказал подчиненному Татаринов.
Майор не был идиотом, он понимал, что человек, с которым он говорит, старше его по званию, однако он также понимал превосходство собственных сил и ресурсов.
– Полковник, ваша ситуация на самом деле крайне плохая. Вы не понимаете, что вы проиграли войну? Проиграли страну?
– Нет, не понимаю, – ответил Татаринов. – Для того чтобы я это понял, вы должны прийти и убить меня и всех моих людей. Это наша старая русская традиция.
– И сколько вас осталось? – Паскаль непроизвольно икнул в трубку.
Серов перевел и вопросительно посмотрел на Татаринова.
Является ли война видом спорта. Для спецподразделений и для некоторых племен это так и есть. Спорт без правил, где основная задача любыми средствами уничтожить своего врага. Армия Татаринова состояла из спецназовцев и аборигенов, и тех и других не надо было заставлять. Осталось достать до печенок французов.
В Европе практически не знают русский язык, кроме двух слов: «Хорошо» и «На здоровье!». А вот то, что касается второго русского языка, многообразие слов в котором практически сопоставимо с основным и от которого иногда ветер может поменять направление и пригибать мощные деревья, дело обстояло куда лучше. Сначала, малиновые пиджаки, потом торговки с тюками, затем нувориши и туристы привили старушке Европе знание матерных слов.
Татаринов перерезал веревки на руках пленного русского, отвел его в сторону от других и стал орать в трубку на отборном. Причем делать это так, что даже у Голицына, что у Голицына, у Диденко возникло подозрение, что он совсем необразованный человек и не смог ранее впитать в себя до конца всю силу русской культуры. Татаринов орал секунд пятнадцать. Теперь он мог не стесняться и не тихушничать, у них все готово, пусть приходят. За короткий отрезок он выдал крайне вразумительную триаду насчет того, что он поимеет сегодня утром не только самого Паскаля, но и всю Францию, после чего ударами под чашечки поставил пленного на колени и выстрелил ему в голову.
Голицын, честно говоря, не ожидал. Остальные тоже.
Потом он подошел к остающемуся на связи с майором пленному и попросил его рассказать о том, что он сейчас сделал. Надо ли говорить, что творчество франкоговорящего кратковременно достигло уровня писателя Виктора Гюго. После Татаринов снова стал орать в трубку… После отключился. Не буквально. Имеется в виду, «вышел из эфира»…
Морпехи оставили на полу включенную рацию. Бертолет картинно-медленно нажал на кнопочку и запустил таймер бомбы. Понятно, пленные наперебой тут же начали орать в брошенную перед ними трубку о том, где они находятся, сколько времени на таймере и как их можно спасти.
Паскаль еще не до конца протрезвел, но уже понял, что имеет дело с настоящим маньяком. Ему так захотелось очистить этот затраханный мир от скверны, что он представил, как у него меж лопаток вырастают крылья и сам творец вручает в его руки меч. Теперь он был готов не побеждать, а восстанавливать справедливость и поднимать с колен поруганную честь. Он как доктор, как человек со скальпелем, придет и удалит раковую опухоль. «Зачем русским такой командир, это просто бешеное животное», – рассуждал Паскаль, отливая в личном гальюне небольшого жилого блока.
Татаринов не отличался большой набожностью, это не сильно совмещается со службой, но после того как они отошли от пленных на такое расстояние, чтобы они не могли слышать, да и не до этого им, вон как в трубку орут, он одними губами едва слышно сказал: «Прости меня, Господи».
Убийство пленного – это крайне грязное дело, но на него пришлось пойти для того, чтобы остальные выжившие были как можно более искренними…
Поражение – это плевок в лицо, это не просто унижение, это невозможность жить без мысли о произошедшем. Осознание собственной беспомощности, бессилие и унижение будут преследовать до гробовой доски. Татаринову и так было, что вспомнить на пенсии, поэтому он не хотел брать с собой еще и груз, который навалился на него в Джибути.
Когда они перешли на подготовленные позиции, Голицын попросил кавторанга об аудиенции. Зная заранее, о чем пойдет речь, Татаринов мрачно отказал старшему лейтенанту и посоветовал ему заниматься подготовкой обороны своего сектора.
Кэп посмотрел на часы. На машинах от французской базы до воронки примерно тридцать минут езды при скорости шестьдесят километров в час. На сборы Паскаль потратит не более четверти часа, заложники ведь орут, хотят, чтобы приехали за ними.
Командир не сильно беспокоился о том, что пленные могут рассказать об их численности, что на самом деле было даже на руку. Пусть лезут. Главное, самим сделать все как надо.
Паскалю казалось, что он четко понимает текущую ситуацию. Пятеро его людей сидят напротив бомбы, на которой запущен таймер с обратным отсчетом. Времени у него меньше двух часов. Люди находятся на третьем этаже полуразрушенного здания, и ему нужно послать туда солдат, чтобы высвободить заложников. Однако где-то поблизости находятся около двадцати русских и некое племя, которые хотят попортить ему кровь. Поэтому кроме группы, которая должна освободить пленных, ему необходимо еще два взвода для прикрытия.
Застегнув ширинку, Паскаль вышел на улицу и посмотрел на небо, через час будет полноценное утро. Вот и отлично. Один взвод он оставил для охраны базы, а три других взял с собой на операцию, там они нужнее.
Спасибо командованию корпуса, перебросили подготовленных бойцов. Их не нужно учить воевать. Чтобы избавиться от русских, ему не потребуется слишком много времени. Потом, там подполковник, а это серьезная добыча. Это грозный зверь. Он пойдет, выкурит его из норы и прикончит.
Поскольку русские оставили рацию около пленных включенной, Паскаль выяснил, что снова утратил контроль над складами. Сейчас там, по предположениям пленных, уже хозяйничают остатки гвардии президента. Майору нужно было всего-навсего еще одну роту солдат, чтобы он перевернул ситуацию в этой долбаной стране. Но неожиданно Париж отказал ему в поддержке, ссылаясь на договоренность с Москвой. Не нужно быть великим стратегом, чтобы понять, что сейчас на этот город направленно столько спутников, сколько звезд на небе.
Все друг за другом все записывают, чтобы предъявить в суде, если до него, конечно, кто-то доживет.
Когда майору внушили из центра, что он должен обходиться только собственными силами, он набрался дерзости спросить, что это за игра такая. Ему в достаточно резкой форме ответили, мол, это уже не его ума дело.
