Да, если бы не эти самые карлики-сладкоежки, всё было бы по-другому. Я бы не спустился в подвал, не знал бы, что здесь пленный диверсант… и не привёл бы сюда своих боевых братьев, сеющих повсюду смерть и разрушение.
Умирая, дежурный успел крикнуть.
Ощетинились стволами у пыточной, застыли на несколько секунд, ожидая реакции…
У дежурного булькает кровь из пробитого лёгкого, один из бойцов сипит в агонии, привычно воняет жжёным порохом…
Тишина.
То ли нет никого, то ли те, кто есть, хитрые и продуманные и готовят сюрпризы.
В пыточную заходили сторожко. Казалось бы, вездехода нет, значит, Палач уехал. Но это такие твари, что от них можно ожидать любых пакостей. В том числе и дистанционных.
Здесь был только пленный, его даже не удосужились снять с двери.
Мы осторожно сняли его. Слава Богу, рыскать в поисках одежды и обуви не пришлось, всё было свалено в углу. Тут же был шкафчик со специфическим медицинским набором: много нашатыря, формалина и марлевых тампонов, немного бинтов, початая пачка соли и несколько пакетов с красным перцем. И ополовиненная трёхлитровая банка с подсолнечным маслом. И в стальном ковшике на солярной горелке тоже масло, почерневшее, хорошо прокипевшее.
А серые господа ещё те затейники. Не дай Бог попасть к ним на допрос в режиме «Б».
Быстро проверили остальные помещения справа от входа.
Пусто. Кабинет серого господина и помещение рядом с ним были заперты. Двери открываются внутрь, замки простенькие, из тех, что защёлкиваются при захлопывании двери. Замки скорее для контроля, нежели для реального запирания, вряд ли кто из комендачей полезет в кабинеты Хозяев, сумасшедших тут не держат.
Стёпа легко высадил замок в кабинете ударом ноги, отпрянул от проёма и повторил тот же манёвр с дверью рядом.
— Пошли пока налево.
Если кто не понял, это на тот случай, если там ловушки с таймером. Когда имеешь дело с серыми господами, надо держать ухо востро, ибо они способны на разного рода сюрпризы.
Слева от входа было несколько камер. Все, кроме одной, не заперты. Юра полез было откинуть кругляш на смотровом оконце, но я приложил палец к губам.
— Не понял?
— Там дружинники из центральной комендатуры, — пояснил я. — Они меня знают.
Вроде бы тихо сказал, но Никита услышал через дверь и тут же принялся шуметь:
— Художник, это ты? Что там у вас творится? Кто орал? Художник?
Стёпа отозвал нас от двери и задал вопрос по существу. Я в двух словах объяснил, кто такой Никита и как он туда попал. Под ложечкой нехорошо ёкнуло, сразу возникла мысль: Никита меня узнал, теперь их нельзя оставлять в живых…
— Да пусть живут, нам не влияет, — пожал плечами Стёпа. — Всё равно понятно, что это мы тут баловались, так что без разницы — узнал, не узнал…
Ну, слава Богу! А то что-то в сегодняшнем дне уже многовато ненужных смертей.
— Но выпускать не будем. Мало ли, в спину пальнут или тревогу подымут, как отчалим. Пусть сидят.
После такого приятного приступа пацифизма мы с Юрой получили задачу устроить пятиминутный сеанс мародёрства, а Стёпа пошёл помогать истерзанному палачами диверсанту.
Если вы давно со мной знакомы, вы в курсе, что я маньяк-библиофил и прочёл за свою недолгую жизнь целый вагон книг. В этом вагоне немалая часть придётся на боевики, шпионские похождения и всякие захватывающие приключения, в которых в числе прочих прелестей непременно присутствует мародёрство.
Мне вот эти моменты в книгах всегда нравились. Скажу больше, хоть и стыдно признать, я наслаждался этими моментами, смаковал их и порой перечитывал неоднократно, особенно у хороших писателей, которые умеют красочно и объёмно подать фактуру.
Вспоминайте быстренько, как это бывает: бой отгремел, враги перекручены в фарш, и герои начинают безнаказанно грабить вражью базу, набивая мешки заслуженными трофеями.
Обычно мастера батальных романов такие вещи преподносят обстоятельно и со вкусом, в деталях живописуя нахождение всяких полезных плюшек и давая читателю возможность проникнуться азартом и радостью добычи. А читатель с горящим взором глотает страницы и завистливо вздыхает: эх, вот это жизнь, вот ведь везёт кому-то…
Мне доводилось несколько раз мародёрствовать после боя, и скажу вам, что по аналогии с книжными приключениями это было жуткое разочарование.
Никакой радости, никакой эйфории, никаких обстоятельных обысков и выстукиваний всяких там тайников и хитрых «нычек».
Когда в коридоре лежат ещё тёплые трупы, а ты шаришь по комнатам, в голове пульсируют разом два актуальных рефрена: «бегом, бегом, живее, надо валить отсюда!» и «сейчас подтянутся Хозяева („курки“, ДНД, Красная Амия — по обстановке, в общем) и безо всякого пиетета натянут седалище на око!».
И вот это состояние в процессе мародёрства «схватить что попало и побыстрее удрать» — оно присуще не только мне.
Ладно, я человек впечатлительный и ранимый, творческая натура, но те, кто в такие моменты был рядом со мной, — в буквальном смысле матёрые волки с задубевшей от вражьей крови шкурой, и они испытывают примерно те же чувства и ведут себя соответственно ситуации.
В «доме тысячи трупов» со мной был Иван, товарищ хорошо повоевавший и очень опытный, так он так торопился убраться оттуда, что, помимо обязательного списка лекарств для операции, мы взяли сущий мизер, хотя там была целая гора медикаментов.
А сейчас со мной Юра, записной ворюга (это не оскорбление, а профиль), большой любитель втихаря забираться в разные труднодоступные места и тырить всякие ценные штуковины.
Так вот, этот любитель ежесекундно выскакивает в коридор, прислушивается — уши буквально торчком — и бурчит на меня:
— Шевелись! Бери только самое необходимое…
В общем, в такой вот нервозной обстановке мы немного помародёрствовали — первым делом я вернул свои документы и оружие, а также схватил карту со стола серого господина, — потом забрали диверсанта и выскочили наверх.
Стёпа завёл трактор Никиты (местный трактор уехал на войну вместе с вездеходом Палача), и мы поспешно убрались со двора мёртвой комендатуры.
Глава 6
Переезд
— Тебя как звать?
— Юра.
— Не, не пойдёт.
— Почему?
— У нас уже есть Юра. Тебе же без разницы, верно? Выбирай другое имя.
— Ну тогда Саша.
— Хм…
— Что, и Саша есть?
— Саша, Стёпа, Юра. Имена, кстати, подлинные.
— Ну-ну…
— А ещё Иван будет, — добавил я.
— Думаешь, будет? — усомнился Стёпа.
