— Что-то еще произошло, Ахмад?
— Нет. На связь выходил Гафур из Пешавара. Колонна с двойником Коу через час будет здесь.
— Отлично. Встретим, накормим, напоим, закроем в комнате.
— Талибы приказали обеспечить его безопасность, но не препятствовать перемещениям по кишлаку. Правда, Гафур добавил, что следует ограничить общение двойника с нашими людьми.
— Значит, он будет шататься по кишлаку в одиночку.
— Ты займешься им.
— Я?
— Да, ибо о подмене знаем только я, ты, Фрачи и Гульру, но женщина будет молчать. Ты же станешь тенью этого двойника.
— Сколько это продлится?
— Сколько нужно, столько и продлится. После встречи двойника я поеду в Бекунди. Возьму с собой только Малида.
Шукур пожал плечами.
— Ты хозяин, твое слово закон.
— Не ерничай. Завтра я вернусь. Отправим курьеров в Москву, передадим партию опиума-сырца перекупщикам, отдохнешь и ты.
— Интересно, где?
— Чем тебе не нравится Серовак? Сегодня там особенно хорошо. В Сероваке у Селима Кабрая и наложницы есть. Красивые.
Шукур усмехнулся.
— Ты насчет Малалы решил бы вопрос.
— Подождешь! Впрочем, посмотрим. Возможно, я отдам ее тебе в этом месяце. А пока обойдешься наложницами.
— Куда ж я денусь.
— Верно, Алим. Время?
— Одиннадцать ноль пять.
— Пройдемся по заводу, посмотрим, как работают лаборанты.
— Их тоже у же менять надо.
— Они меня вполне устраивают!
— Ты забыл, что контракт с ними заканчивается? Скоро химики запросят расчет и отправки домой, в Бельгию. Конечно, можно запугать их, посадить на цепь и заставить бесплатно, за кусок лепешки и чашку воды продолжать трудиться, но какой толк будет от их работы в неволе?
— Ты прав. У нас есть месяц на то, чтобы завербовать в Восточной Европе хороших специалистов.
— Думаю, с этим может помочь Фрачи.
— Тоже верно. Я поговорю с ним.
— Ты знаешь, Ахмад, я тут случайно послушал разговор лаборантов.
— Случайно ли?
— Клянусь.
— Ну и что?
— Планы ребята-химики строили. Один собирается жениться и построить дом на берегу озера, другой хочет обзавестись яхтой, третий — открыть собственную клинику по лечению наркоманов. Представляешь? Два г ода сам изготавливал новые препараты, а на деньги, вырученные за наркоту, решил открыть клинику по лечению тех, кого подсадил на дрянь.
Алтани мрачно проговорил:
— Пусть они хоть в парламент своей дерьмовой Бельгии метят, мечтают о полете на Луну. Пусть тешатся. Дальше Таранского ущелья им пути из Асабада нет.
— Неужели они не догадываются, что никто их отсюда не выпустит?
— Видимо, не догадываются. Русские смекнули бы, а бельгийцы наивны как дети. Контракт для них чуть ли не закон.
— Вот и подотрутся этим законом перед тем, как отправиться на небеса. Прямо в ад.
Алтани посмотрел на Шукура.
— А мы с тобой в рай попадем? Нет, Шукур, рай для себя мы можем создать только здесь, на земле.
— И то немало. А что будет после смерти, еще неизвестно.
— Правильно. Идем, что-то душно в доме.
— Солнце выглянуло, после дождя парит. Не как летом, конечно, но заметно.
Обойдя завод, состоявший из двух бараков с примитивным оборудованием, Алтани с Шукуром зашли в лабораторию. Она тоже находилась в бараке, который внешне ничем не отличался от заводского, но внутри имел самое современное оснащение. Для химиков были созданы весьма комфортные условия: кондиционирование и вентиляция, спутниковое телевидение в комнатах отдыха, отдельное питание, наложницы. Лаборанты имели все, что могло способствовать их спокойной «творческой» работе. Им ежемесячно представлялись сведения о переводе оговоренных контрактом сумм на личные счета. Бельгийцы-химики не допускали даже мысли о том, что их банально обманывают. Они строили планы дальнейшей жизни, которым не суждено сбыться.
Алтани и Шукура встретил доктор Арне Вутерс, весьма способный ученый из разряда не признанных и не востребованных на родине.
— Здравствуйте, господин Алтани, добрый день, господин Шукур.
— Здравствуйте, — ответил главарь банды. — По-моему, казнь беглеца не произвела на вас совершенно никакого впечатления.
Вутерс усмехнулся.
— Господин Алтани, мы видели столько подобных кроликов, что удивить нас чем-либо, особенно казнью беглого раба, просто невозможно. Та смерть, которую они принимают в отдельном бункере подвала, гораздо страшнее убийства дубинами.
— Хорошо, что вы спокойно относитесь к страданиям других.
— Мы выполняем работу по контракту. За нее вы платите нам очень приличные деньги. До сентиментальности ли тут?
— Вы правы, доктор. Чем занимаетесь сейчас?
Вутерс указал на ассистентов, Мартина Ботли и Робина Лекенса, потом сообщил:
— Коллеги немного изменили состав основного препарата. Сейчас они собираются посмотреть, как он будет действовать на человека.
— Изменение состава может как-то повлиять на главные характеристики наркотика?
— Вы имеете в виду длительность периода адаптации и наслаждений?
— Именно.
— Нет, — заверил Вутерс. — Препарат будет действовать в замедленном режиме, как и прежде. Изменится время разрушения организма после привыкания к нему.
— В какую сторону? — спросил Алтани.
— Новый состав должен ускорить разрушительные процессы, но если испытания пройдут успешно, то вполне реально создать добавки, замедляющие их.
Вперед вышел Шукур и заявил:
— А для чего, собственно, все эти эксперименты? Какая разница, когда сдохнет клиент? В течение пары месяцев после долгого кайфа или через пару недель? Не лучше ли заняться новыми разработками?
— Что скажете, доктор? — поддержал подельника Алтани.
— Дело в том, что ускорение процесса разрушения организма сопровождается усилением эйфорического воздействия на клиента.
— То есть клиенты будут получать куда более сильный кайф?
— Именно так.
— Хорошо. Подход к делу правильный.
Вутерс указал на дверь.
— В той комнате находится женщина. Она три месяца употребляла наш препарат. Обследования показали, что за это время в ее организме не произошло каких-либо существенных изменений. Психика была в норме, ломка, которая обычно сопровождает прием наркотиков, отсутствовала, не наблюдалось и признаков заражения вирусом иммунодефицита. В условиях обыденной жизни потребителю не на что было бы жаловаться, следовательно, не имелось бы повода обращаться к врачам-наркологам. Впрочем, те не помогли бы.
