Петр Михайлович Волков, отец Риты, работал инкассатором с
незапамятных времен. Очень положительный, спокойный парень, отслужил в армии и
был с распростертыми объятиями принят в ряды тех, кто перевозит деньги.
Естественно, Петру не сразу доверили оружие и мешки с миллионами, сначала он
учился, затем работал на подхвате у опытного инкассатора, и лишь потом Волкову
разрешили самостоятельно перевозить деньги.
Когда Феня появилась в доме, хозяин уже имел замечательный
послужной список. Петр Михайлович няньке нравился, а его жена, Анна, нет, та
казалась кукушкой. Муж хотел детей, вот супруга и нарожала двух дочек и сына,
но в отличие от главы семьи Аня чадолюбием не страдала, ребята появились на
свет в качестве страхового полиса. Умная женщина хорошо знала: Петр никогда не
бросит своих обожаемых кровиночек. Сидеть дома и вести скромный образ жизни
домашней хозяйки женщина абсолютно не хотела. Тогда появилась в семье Феня,
которая, в сущности, стала деткам и мамой, и папой. Петр Михайлович, крайне
нежно относившийся к отпрыскам, работал чуть не сутками, хотел как можно лучше
обеспечить свое семейство. Анна же просиживала юбку на службе за копейки. Она
даже не продвигалась вверх по карьерной лестнице – не хотела лишних забот. Да и
зачем рваться? Трудолюбивый муж тащил в клювике денежки, оплачивал няню, можно
весело проводить время.
Не следует думать, что Аня носилась по танцулькам. Нет, она
была умной женщиной и не собиралась терять замечательного супруга. Ровно в
восемь Анна всегда возвращалась из конторы, мимоходом целовала детей, вынимала
из сумки шоколадки и быстро спрашивала:
– Хорошо себя вели? Феню слушались? Ладно, ладно, не
кричите, идите умываться, вам спать пора. Маме еще дома работать надо.
Вроде на первый взгляд все прекрасно: нигде не задержалась,
приобрела деткам конфетки, поужинала и села за отчеты. Но Феня живо разобралась
в происходящем. Дети Анне в тягость, шоколадки она им всучивает с одной целью:
чтобы не приставали к родительнице, и вовсе женщина не горбатится над
финансовыми документами. Пару раз любопытная нянька заглядывала к Анне и
видела, как та быстро прикрывает толстую книгу ведомостями. Хозяйка просто
наслаждалась романами, а не чахла над цифрами! А еще у Анны было отнюдь не
женское хобби: она любила стрелять в тире – в юности занималась в секции
стрельбы и сохранила любовь к оружию.
Очень скоро Феня стала в доме своим человеком и
волей-неволей слышала разговоры, а порой и ссоры хозяев. Однажды к Петру
Михайловичу пришел его старинный приятель Федор Кулькин и попросил:
– Устрой меня в инкассацию.
– Зачем? – удивился Волков. – Отчего работу поменять решил?
Кулькин замялся:
– Жениться хочу.
– Отлично, – обрадовался Петр, – хватит холостяковать. Кого
нашел?
Федор смутился.
– Алевтиной зовут.
– Красивое имя.
– Инкассаторы больше получают, чем мы в милиции, – зачастил
Кулькин, – да и график четкий, вроде два дня через два, а у меня то внеплановая
смена, то усиление, то еще что-нибудь, порой совсем выходных не бывает.
– У нас теперь тоже бардак, – отмахнулся Петр. – Может, тебе
все же лучше в ментовке остаться? В звании скоро повысят, прибавят довольствие.
Разговор происходил в гостиной у Волковых, Анна была на
работе, дети в школе. Наверное, Петр Михайлович и Федор не услышали, как
нянька, ходившая за продуктами, вернулась домой. Мужчины считали, что находятся
в квартире одни, и беседовали громко, не стесняясь.
– Не стоит толстую синицу на журавля менять, – разумно
советовал приятелю Волков. – В ЗАГС сходишь, это тебе в плюс. К женатому
мужчине отношение иное, доверия больше.
– Из-за свадьбы-то и придется уходить из отделения, –
ответил Федор. – Понимаешь, Алевтина… ну… в общем, сидела она.
– Ничего себе! – удивился Петр. – Тебе нормальных баб было
мало, уголовницу нашел? Немедленно выбрось эту дурь из головы! Слушай, у нас
такие девушки есть на работе…
– Я Алю люблю, – возразил Федор. – Нравится она мне. И не
виновата ни в чем.
– За что ж ей срок дали?
– Мужа убила.
– Ого! – вылетело у Волкова. – Ты, Федька, никак сдурел!
– Он ее избивал, – бросился на защиту невесты Кулькин, –
мордовал по-черному, заставлял на панель выходить.
– Так она еще и шлюха! – вышел из себя Петр.
– Силой ее под мужиков подкладывал. Я знаю, сам дело вел,
Аля не хотела проституткой работать, а муж бил и к клиентам возил. Она бежать
пыталась, ее снова стегали, руку сломали. Знаешь, когда ее арестовали и в СИЗО
отправили, а там медицинский осмотр пройти надо, так доктор чуть не зарыдал –
все тело у бедняжки в шрамах, об нее сигареты тушили. В один день Аля не
выдержала и на мужа кинулась, ткнула в него ножом. А уж со свекровью случайно
вышло, та сама упала.
– Она еще и мать мужа пришила?
– Та бандершей была, – продолжил рассказ Кулькин, – ей
подпольный бордель принадлежал: сынок в охране, невестка – основное тело.
Ловко?
– Да уж… – согласился Петр. – А мамочку она тоже ножичком
пырнула?
– Нет. Бабка увидела невестку с окровавленным ножом и деру
дала, да запнулась о порог, упала, шею сломала. Стопроцентно несчастный случай.
– Веселое кино.
– Суд учел обстоятельства.
– Ясно.
– Даже прокурор не настаивал на суровом наказании.
– Это странно? – спросил Петр.
Кулькин хмыкнул:
– Если человека в СИЗО козлом назвать или петухом, то
здорово огрести можно. Но знаешь, какое там самое страшное оскорбление?
– Нет, откуда… Я с уголовниками не общаюсь.
– Крикнуть: «Ты прям прокурор». Вот тут убьют.
– За что?
Федор протяжно вздохнул.
– Ладно, не будем. Але дали ерундовый срок, она его отсидела
и пришла у меня совета просить, как жить.
– А ты, значит, влюбился?
– Верно.
– И работу хочешь поменять?
Кулькин понизил голос:
– Ну да, иначе вроде как нельзя нам расписываться. Вернее,
можно, только мне из уголовки уходить надо.
Петр засмеялся:
