Поворочавшись, Кривокрасов понял, что не заснет, перевернулся на спину и, заложив руки за голову, задумался. Последняя ночь на Большой Земле – так полярные летчики называли все, что лежит южнее побережья Карского, Баренцева, Восточно-Сибирского морей и моря Лаптевых. В других обстоятельствах, возможно, он был бы даже рад побывать на арктических островах. В свое время Кривокрасов тоже отдал дань романтике покорителей русского Севера. Георгий Седов, Руал Амундсен, Фритьоф Нансен… В других обстоятельствах – да, но не так. Не лагерным охранником, хоть и называется это по-другому. Что может его ждать на Новой Земле? Колючая проволока, бараки, населенные отчаявшимися, вымотанными стужей и жизнью людьми. Вьюги, тусклое негреющее солнце, вымороженная пустая земля… Люди? Какие там люди? Местные – ненцы, вроде бы. Бьют морского зверя: моржей, котиков, кого там еще? Черт его знает. Медведи белые, песцы, эти, хомяки… нет, лемминги, кажется. И Северное Сияние. Судя по рассказам летчиков, это что-то необыкновенное, но и сияние надоест, если видеть его каждый день.
Кучеревский сказал, что лагерь необычный. Кривокрасов слышал, что есть так называемые «шарашки», где серьезные ученые, арестованные, как враги народа, работают на оборону страны. Скорее всего, и лагерь на Новой Земле нечто подобное. Что можно там производить, в отрыве от всего мира? Над чем работать в таких нечеловеческих условиях? Необычный лагерь, необычные люди. Лада тоже необычная… Тогда, во время ареста, она назвала его по имени-отчеству, коме того, говорит, что предвидела свой арест именно в тот день. Подготовилась, собрала вещи, простилась с бабкой. Потом, эти ее странные сны с необычными, неземными городами. Эх, надо было подробней расспросить ее об этом. Хотя, что я понял бы? Да ничего! Тут или врач нужен, или священник, а я ни то, ни другое. К врачам, хотя бы обращался, а к священникам и близко не подходил, поскольку в бога не верю. Нет, был один священник. Осенью его арестовали, встречал я его в управлении. Тоже, странная история: арестовали, а суда, вроде и не было. Никакого. Даже «тройка» не заседала. Говорят, видели его потом на Лубянке, уже не в рясе, а в штатском костюме и, похоже, работал он в каком-то секретном отделе…
Едва слышный щелчок замка на двери купе заставил Кривокрасова насторожиться и приоткрыть глаза. Дверь дрогнула, подалась в сторону. Кто-то стоял там, неразличимый в темноте ночного вагона. Щель стала шире, за дверью обозначился силуэт человека. Кривокрасов напряг мышцы, готовясь к броску. Луна, нащупавшая брешь в задернутых занавесках, узким лучом скользнула в купе, пробежала по столику и тусклым светом отразилась от ствола пистолета, возникшего в проеме. Кривокрасов вырвал из-под головы подушку и, что есть силы швырнув ее в дверь, словно подброшенный пружиной метнулся следом. Сдавленно вскрикнула Лада. Рванув дверь в сторону, Михаил успел перехватить оружие за ствол и резко вывернул его в сторону большого пальца нападавшего. Человек застонал, но успел левой рукой нанести Кривокрасову удар в лицо. Тот потерял ориентировку и, опрокинувшись на спину, влетел в купе. Пистолет брякнулся на пол, искать его в темноте не было времени. Снова оказавшись в коридоре, Михаил успел увидеть спину убегавшего человека. В два прыжка догнав его возле купе проводника, он схватил его за полу плаща. Человек развернулся, занося руку. Кривокрасов резко подался влево, инерция повлекла нападавшего вперед, вслед за пролетевшим мимо цели кулаком и Кривокрасов без замаха ударил его в лицо правой. Мужчина охнул, выбросил ногу, целясь в пах. Михаил отпрянул, выпустив одежду противника, снова бросился вперед, но тут из своего купе, суетливо напяливая на нос очки, выскочил проводник в нижней рубашке. Мужчина с резким выдохом нанес ему удар, проводник коротко вскрикнул, заваливаясь назад. Михаил подхватил его, положил на пол, потеряв драгоценные секунды. Когда он выскочил в тамбур, там уже никого не было. Открытая дверь вагона хлопала, раскачиваясь в такт движению поезда. Ухватившись за поручни, Михаил выглянул наружу. Пахло сгоревшим углем и болотом: ржавой водой, гниющими растениями. Луна освещала болотистую равнину, кое-где поросшую группками чахлых деревьев. Возле полотна никого не было, никто не бежал прочь от железнодорожных путей. Всматриваясь назад, Кривокрасов вроде бы увидел темную фигуру, поднявшуюся с насыпи, но тут поезд стал поворачивать и, показалось ему, или он действительно видел выпрыгнувшего на ходу человека, сказать было трудно.
Глава 11
Лада Белозерская сидела на корточках возле лежащего на полу, слабо постанывающего проводника. Она была в байковой пижаме, босиком.
– Ну, дайте же посмотреть, – приговаривала она, пытаясь отвести его руку от лица, – я медсестра, я сразу увижу, что там у вас.
Пассажиры, казалось, не слышали шума схватки – во всяком случае, двери всех купе были закрыты. Кривокрасов отстранил Ладу, подхватил мужчину под мышки и, втащив в купе, посадил на полку, прислонив спиной к стенке. Проводник, наконец, опустил руки. Очки висели криво, зацепившись проволочной дужкой за ухо, одна линза была разбита, левый глаз стремительно оплывал опухолью, превращаясь в узкую щелку. Несколько мелких стекол впились в лицо.
– Аптечка есть? – деловито спросил у него Михаил.
– Есть. Вон там, в ящике.
Кривокрасов зажег верхний свет, достал аптечку. В купе вошла Лада, успевшая накинуть кофточку и мягкие тапочки без задников.
– Дайте-ка я, – она склонилась над проводником, приподняла к свету его сморщенное лицо, – Михаил, принесите мой медицинский набор, – велела Лада не допускающим возражений тоном.
– У него здесь вот аптечка…
– Мне нужен мой набор. Видите, здесь стекла. Ничего страшного, сейчас мы их удалим, – успокоила она заворочавшегося мужчину, – смажем йодом, как новенький будете.
Шамшулов спал, перемежая храп бормотаньем и причмокиванием. Кривокрасов, включил свет, отнес сверток с инструментом Ладе и, вернувшись в купе, подобрал с пола пистолет. «Вальтер», девять миллиметров. Он присел за столик, выщелкнул обойму, передернул затвор. Выскочивший из ствола патрон упал на пол, покатился под полку. Михаил поднял его, поднес к глазам. Так. Значит, он был готов стрелять, значит, это не ограбление. Блатные, даже если идут на дело с пушкой, стараются без нужды не убивать – за «мокруху» могут и к стенке поставить. Интересный расклад. Пистолет был совсем новый, с удобной, ухватистой рукояткой. Кривокрасов понюхал ствол, повозившись немного, разобрал оружие и посмотрел ствол на свет. Н-да… Хорошая машинка. Такую он видел только один раз, на складе вещьдоков. Изъят тот «Вальтер» был у бывшего работника первого управления, вернувшегося по вызову из-за границы, изобличенного в шпионской деятельности, осужденного и расстрелянного в двадцать четыре часа. Кривокрасов собрал пистолет, поставил на предохранитель и посмотрел на спящего Шамшулова. Надо будет проводника предупредить, чтобы помалкивал и с Ладой поговорить. Незачем товарищу старшему инспектору знать о ночном госте. Стукнет, ведь, вошь барачная, так потом замотаешься рапорты и объяснения писать. Спи, товарищ Шамшулов – совесть твоя чиста.
Михаил убрал оружие в чемодан, налил полстакана коньяку и отнес в купе проводника. Лада уже вытащила из его щек осколки стекол, замазала йодом и старик стал похож на странно татуированного туземца с какого-нибудь острова в южных морях. Он тихо постанывал, перебирая пальцами остатки своих очков и на чем свет костерил «подлецов безбилетных, шныряющих меж честных людей в поездах дальнего следования». Кривокрасов не стал разубеждать его насчет выпрыгнувшего с поезда человека, а молча подал стакан. Проводник настороженно принюхался, оживился и, причмокнув, выпил коньяк.
