Михаил закрыл глаза, прижал ее крепче, словно опасаясь потерять. Казалось, безвременье окутало их, остановило сердца, продляя мгновения близости.
Михаил очнулся от легкого прикосновения к лицу, открыл глаза. Мария, стоя возле него на коленях, прикрыла ладонью его губы.
– Что?
– Сюда идут чужие. Они уже недалеко, наверное, это те, о ком говорил профессор.
Михаил огляделся. Озеро, сосны, водопад, все исчезло. Они сидели на плоском камне возле мелкого озерка, наполовину заросшего осокой. Странно, но он не ощущал холода, хотя осока гнулась под северным ветром.
– Вон они.
Теперь он и сам видел двух мужчин в серо-зеленой пятнистой форме. Они были уже метрах в пятидесяти. У одного за спиной явно была рация. Оба были с автоматами, заброшенными за спину, двигались уверенно, легко. «Как же это я их раньше не заметил, – с досадой подумал Михаил, – проспал, сукин сын».
– Давно ты их увидела?
– Давно. Я думала, они пройдут мимо.
– Что же ты меня сразу не растолкала?
– Жалко было, – виновато сказала Мария, – ты так хорошо спал.
– Эх, – с горечью воскликнул Михаил, – они могу нас увидеть?
– Нет. Нас сейчас не видит никто: ни птица, ни зверь, ни человек.
Кривокрасов схватил галифе, запрыгал на одной ноге, попадая в штанину. Натянув гимнастерку, он подхватил ремень с кобурой, выхватил «ТТ». Мужчины были уже шагах в двадцати, они должны были пройти мимо, в нескольких метрах от их странного убежища.
– Так, ты сиди здесь. Что бы ни случилось, поняла?
– А что может случиться? – в ответ спросила она.
– Ну, мало ли что, – уклонился от ответа Михаил, – они тебя здесь точно не обнаружат?
– Нет.
– Вот и сиди.
Дождавшись, пока солдаты пройдут мимо, он решительно шагнул вперед.
– Стой, руки вверх, – взглядом он старался фиксировать каждое их движение.
Они медленно обернулись, с недоумением глядя на Кривокрасова, босиком стоящего в мокрой траве. Рука одного поползла за спину к автомату. Второй сделал шаг в сторону, старясь, чтобы солнце было у него за спиной. «Черт, грамотные ребята», – подумал Михаил.
– Руки в гору, мужики, я шутить не буду, – он быстро перевел ствол ТТ от одного к другому.
Кривая улыбка поползла по лицу того, что стоял слева, он что-то коротко сказал и подался в сторону, одновременно сдергивая автомат с плеча.
– Руки! – отчаянно крикнул Кривокрасов.
Краем глаза он увидел, как второй, с рацией за спиной, вдруг замер, глядя ему за спину, но первый уже поднимал ствол короткого автомата. Падая, Михаил нажал спусковой крючок, перекатился и, увидев, как его противник мешком оседает в траву, взял на прицел второго.
Автомат уже был у того в руках, но он как-то странно запрокинув голову, валился навзничь. Автомат задергался, пули ушли в небо, дробное эхо растворилось среди болотистой равнины. В нескольких шагах от него стояла Мария. Ее руки были направлены на солдата, скрюченные пальцы шевелились, будто перебирая что-то невидимое.
Кривокрасов поднялся, осторожно приблизился к застывшим телам. Тот, в которого он стрелял, лежал, уставив глаза вверх. Куртка на груди, вокруг аккуратного отверстия напротив сердца, быстро намокала кровью. Михаил взглянул на второго и, судорожно вздохнув, быстро отвернулся.
Мария стояла, обхватив плечи руками, ветер трепал ее волосы, обнаженное тело покрылось гусиной кожей.
Кривокрасов принес ее одежду. Женщина была словно во сне. Он помог ей одеться, натянул сапоги, надел малицу и, подойдя к убитым, подобрал оружие.
– Мария, нам надо идти. Надо доложить Назарову.
– Да, – кивнула она, – пойдем.
Он подхватил ее под руку и почти бегом потащил на сопку.
– Что ты сделала с ним?
Она остановилась, он, обернувшись, увидел, что она смотрит ему в глаза спокойно, будто ничего не случилось.
– Я сделала то, что должна была сделать. Он хотел убить тебя.
Возле ворот они встретили Серафиму Григорьевну Панову. Опираясь на палку, она ковыляла от берега, часто останавливаясь и подставляя сморщенное лицо солнцу. Увидев Николая с Марией, она склонила голову к плечу, остановилась, поджидая их.
– Вот и молодцы, детки, – сказала она, одобрительно кивая, – война – войной, а жизнь – жизнью. Люби ее, Михаил. Не каждому такое счастье выпадает.
Кривокрасов, покраснев, опустил голову и прошел мимо.
– Черт, – выругался он, – что у нас, на лбу все написано.
– Ты стесняешься этого? Если хочешь, мы можем жить дальше, будто ничего не случилось.
Он резко остановился.
– Ты что? Что ты говоришь?
Мария улыбнулась, глаза ее блестели, от быстрой ходьбы она разрумянилась.
– Серафима Григорьевна видит многое из того, чего не замечают другие.
– Ух…, как-то это необычно, что ли. А-а, – он махнул рукой и на глазах часового обнял ее, – да пусть все знают.
Она поцеловала его и высвободилась.
– Я пойду к себе. Приходи, как освободишься.
– Обязательно, – он посмотрел ей вслед, с трудом подавляя желание догнать, закружить, заорать нечто несуразное от восторга.
– Быстро вернулись.
Михаил обернулся. Рядом, улыбаясь, стояли Назаров с Барченко. Кривокрасов снял с плеча автоматы.
– Похоже, десант мы уже прозевали, – сказал он.
Улыбка слетела с лица Назарова. Он взял один автомат, вытащил магазин, передернул затвор.
– МП-38-40, – сказал он, – хорошая машинка, особенно для ближнего боя. Сколько было человек?
– Двое и было, – пожал плечами Кривокрасов.
– Хоть бы одного живьем взял, эх, Миша.
– Да я стрелял-то в одного. А потом, понимаешь, не привык я так вот, с ходу, людей дырявить. Любой бандит, если не под марафетом, лапы без разговоров поднимает, а эти… Но грамотные парни, я уж думал – конец мне.
– Ну, и как же выкрутился?
– Я же говорю: одного я приложил, это точно. Пуля в сердце попала. А другой…, даже и не знаю. Я когда обернулся к нему, он уже падал, а напротив него Мария…, то, есть, товарищ Санджиева стояла и вот так пальцами делала, – Кривокрасов вытянул руки и показал, что он успел разглядеть.
– Как, как? – заинтересовался Барченко, до сих пор стоявший молча.
– Вот так!
– Вы осмотрели этого человека?
– Там и осматривать нечего, Александр Васильевич, – сказал Кривокрасов, – такое впечатление, что он умер месяца полтора-два назад. Уж я-то видел такие трупы.
