Белов дал знак старшему увеличить громкость. Как обещали, слышимость была идеальной.
* * *
Журавлев повернул назад, к вагончику. Гога, шедший рядом, все еще молчал, обдумывая ответ.
«Ничего, так даже лучше. Подойдем ближе, можно будет снимать крупным планом. И говорить тебе, Гога, придется прямо в камеру. Потом никто не упрекнет, что мы смонтировали запись. Любая экспертиза подтвердит, что съемка и аудиозапись шли одновременно», — подумал Журавлев, намеренно замедляя шаг.
— Допустим, такой человек существует, — наконец произнес Гога.
— А без «допустим»? — нажал Журавлев. — Да или нет?
— Да. «Наш Совмин». — реальная личность. — Гога невольно поморщился, что не укрылось от Журавлева. По всему было видно, что эта личность вызывает у Гоги не самые лучшие воспоминания. — Только зачем он вам, не пойму. Второй раз генералом решили стать?
Зная об амбициозности Гоги, Журавлева подвели на контакт с ним как генерала КГБ. Журавлев в последние годы стал резко набирать в весе и округлым лицом, мощной фигурой с выпирающим вперед животом вполне соответствовал Гогиным представлениям о высшем руководстве КГБ. Знал бы, сколько злых шуток отпускал Белов, гордящийся своей атлетической фигурой, в адрес «легенды» Журавлева — оба еще ходили в майорах и знали, что генеральские звезды им не светят, хоть перелови всю мафию страны.
— Интерес у нас обоюдный, Георгий. — Журавлев остановился, до вагончика оставалось меньше полусотни метров.
— Даже так? Вот уж не думал, что у нас могут быть общие интересы.
— Общих нет, у каждого свой, тут я согласен. Но они иногда пересекаются, иначе мы бы не встречались, так? — Журавлев выждал, дав Гоге почувствовать скрытый смысл фразы. Гогу никто не вербовал и за уши не тянул на встречи с «генералом КГБ». Сам пошел на контакт, просчитав соотношение риска и выгоды от такого знакомства. — Нельзя жить в обществе и быть от него свободным, это еще дедушка Ленин сказал. За нарушение этого правила можно поплатиться свободой. Намек понял? — Журавлев еще раз сделал многозначительную паузу, но уже короче, нельзя было терять темп. — Поясню. Вот стоим мы, генерал КГБ и известный всей Москве мафиози, и мирно разговариваем. А почему? Да потому, что общество у нас такое. И ты его законов фактом своего существования не нарушаешь. Естественно, я не УК имею ввиду. Если есть бараны, то должен быть и волк. Волк — это ты. А я, как хранитель безопасности государства, должен смотреть, чтобы волки не шалили и бараны не борзели.
— А в газетках про это не пишут, — усмехнулся Гога, явно польщенный, что его зачислили в особую категорию — волков.
— Их для баранов печатают, Георгий. А умный и так понимает, что новый Генсек вот-вот начнет чистку партии. И не потому, что новая метла обязана мести по-новому. Альтернатива проста: или он сожрет «стариков», или они его мальчиком на побегушках держать будут. Хватит нам жить в доме престарелых, так многие считают. И я в том числе. Поэтому линию нового Генсека на войну со стариками поддерживаю двумя руками.
— Мне бы ваши проблемы! — хохотнул Гога. — Я простой человек, живу тихо, никому не мешаю.
— Я же тебе говорил, что нельзя быть свободным от общества и процессов, идущих в нем. — Журавлев укоризненно покачал головой. — Не понял теорию, поясню на конкретном примере. В мае в загородном ресторане «Росинка» была большая гульба, помнишь?
— Там каждый день гуляют, — насторожился Гога.
— Семнадцатого числа был день рождения Демьянова. Такого человека, как зам областной кооперации, не уважить нельзя. Собрались авторитеты и «деловые» чуть ли не со всего Союза. И ты там был, Георгий. Только посадили тебя на первом этаже, вместе с гопниками и мелкой фарцой. А серьезные люди гуляли на втором. Тебя туда пропустили только тост за виновника торжества произнести, а за стол не усадили. Потому что молод ты для них и солидности еще не набрал. — Удар по самолюбию Гоги был нанесен, Журавлев замолчал, выжидая, когда проявится эффект.
Гога позеленел лицом, выдохнул сквозь сжатые зубы глухо:
— Мне торопиться некуда, я свое еще возьму.
— Когда? — резко бросил Журавлев. — Не мальчик — сорок уже! Брать надо сейчас, Георгий. Момент благоприятный, разве не ясно? Молодой Генсек начал борьбу за власть, сейчас начнут гнать стариков. Попади в эту струю, не противоречь объективной тенденции — и ты выиграешь.
Гога набычил голову, крутые плечи поднялись выше, под тонким шелком рубашки налились бугры мышц. Сейчас он напомнил Журавлеву борца, выслушивающего последний инструктаж тренера. Не хватало только противника в дальнем углу ковра.
— «Наш Совмин», — указал цель Журавлев. — Как мне сказали, он берет десять процентов от каждого дела, которое ставит на ноги. И процент при решении проблем прогоревшего «цеха». Человек он уже немолодой. Куда ему столько?
— Что-то я не пойму…
— Я беру этого старика, а тебя назначаю наследником его дела, — Журавлев понизил голос. — Тебя, Георгий. Потому что с тобой можно дружить, раз. Потому, что это соответствует общей тенденции на омоложение кадров, два. И три, только ты, молодой и сильный, способен за месяц-другой поставить под контроль наследство «Совмина». Но начинать надо сейчас, прямо сегодня.
Журавлев неожиданно замолчал, огляделся по сторонам. Раскрыл портсигар, достал папиросу. Медленно раскурил.
Момент был критический, либо он сделал Гогу, либо понятия клановой чести и осторожность возьмут верх над жадностью и амбициями.
Некурящий Гога поморщился от едкого дыма «Примы», попавшего в лицо.
— Вот, значит, как наши интересы пересекаются? — усмехнулся Гога, что-то для себя решив.
— Кто такой «Наш Совмин» и где его искать?
— Ответ мне нужен сейчас. — Журавлев незаметно от Гоги суеверно сжал кулак.
Гога сузил глаза, как перед ударом.
— Крот. Концы надо искать в Сочи. Месяц назад работал там. Все.
— Я не ошибся в тебе, Георгий. — Журавлев похлопал Осташвили по закаменевшему от напряжения плечу. Сразу понял, больше Гога не скажет, хоть режь. — Максимум через месяц он будет на нарах в Лефортове, это я тебе обещаю.
Едва машина Гоги скрылась за поворотом и с поста наблюдения передали, что она на полной скорости понеслась к Марьиной роще, Белов сорвал с головы наушники и выскочил из вагончика. Последние минуты сидел, как на раскаленной сковородке. Планировали, что Журавлев прощупает Гогу на предмет возможной вербовки. Чуть поиграет компроматом, чуть намекнет на взаимную пользу от более тесного контакта. Гога только входил в силу и авторитетом пользовался по большей части среди молодых, что открывало простор для психологических игр, к которым Журавлев имел особую слабость. Но то, что Белов услышал, шло вразрез не только с планом, но даже с азами оперативной работы. Даже старший отушник недоуменно покачал увенчанной наушниками головой. За свой век он записал немало, но такое, как видно, слышал впервые.
