Макаров, как основной куратор дела «Тропа», был оставлен на Лубянке с приказом гасить возможные скандалы с дружественными спецслужбами. А среди них, вполне вероятно, могла быть «крыша» обложенного загонщиками курьера. Следовало при первых же признаках наката доброхотов с большими звездами на погонах переводить разговор на повышенных тонах в канцелярскую казуистику и тянуть время. Если повезет и удастся с ходу расколоть задержанного и снять первые, самые ценные показания под протокол, волна схлынет сама собой. «Крыше» — бандитской, спецслужбовской или политической, не суть важно — потребуется время, чтобы просчитать следующий ход. А за это время можно снять не один десяток страниц показаний с клиента. После этого «крыша», навсегда упустив инициативу, бросится лихорадочно рубить концы. Тогда только успевай следить и записывать. Тогда и пойдет информация, цены которой нет.
Но это после. А сейчас главное — подкрасться, захватить и быстро унести ноги.
На захват из оперов он взял Димку и Барышникова. Отделение спецназа в расчет не брал. Без них сейчас никуда, даже малолетки при задержании взяли моду отстреливаться. Но здоровяки в серо-пятнистых комбезах к контрразведке имели такое же отношение, как боксер к шахматам.
Во двор дома, где в квартире на третьем этаже уже должен был появиться курьер, первым въехал невзрачный «жигуленок». Притормозил, не доехав пары метров до нужного подъезда.
Белов, сидевший рядом с водителем, по рации связался с «наружкой», уже несколько часов следившей за квартирой с чердака дома напротив.
— Я — «Первый». Мы на месте. «Аист», как у вас?
— Объект в адресе, — ответила рация хриплым голосом.
— Повторите, «Аист». Главный объект в адресе?
— Да. Все, кто вам нужен, — в адресе.
Белов в зеркало заднего вида посмотрел на притихших на заднем сиденье Димку и Барышникова.
У обоих лица были бледными. Димку заметно трясла нервная дрожь.
— Соберись, молодой, сейчас начнем.
Прислушался к себе, дрожь была хоть и не столь заметной, как у Димки, но была. Нормальный мужицкий мандраж перед хорошей дракой.
Белов длинно вдохнул через сжатые зубы и прорычал в рацию:
— Работаем, ребята! Захват! Захват!!
Из темноты во двор ворвался «Рафик». Шел беззвучно, накатом, только взвизгнули тормоза, когда машина замерла, едва не уткнувшись в передний бампер «жигуленка». Двери «Рафика» распахнулись, и наружу высыпали пятнистые фигуры.
Белов рванул ручку двери, зацепился полой плаща и едва не упал. Подхватил Дмитрий. Так, почти в обнимку, и ворвались в подъезд мимо замершего у дверей спецназовца с автоматом наперевес.
Белов поймал за полу куртки Дмитрия, прыгающего по ступеням впереди.
— Не гони, Дима. — Он оперся на перила, с трудом перевел дыхание. — Пусть группа захвата свой хлеб отработает. С нашей подготовкой только семечки на скамейке лузгать.
— Игорь Иванович, у меня черный пояс и разряд по стрельбе.
— А белых тапочек нету? Будут. — Белов перегнулся через перила, посмотрел вверх. Старший группы захвата показал им тяжелый кулак: «Ни звука, идиоты!».
Два гулких удара, потом треск срываемой с петель двери. Подъезд наполнился топотом тяжелых сапог и криками. Хлопнул одиночный выстрел, в ответ огрызнулся автомат. И все смолкло.
— Вперед! — Белов толкнул Рожухина и первым бросился вверх по лестнице.
В двухкомнатной, давно не ремонтированной квартире было тесно. Кисло пахло пороховым дымом. Переступая через лежащих лицом в пол, Белов протиснулся в комнату. Успел заметить, что на кухне, за заваленным остатками еды столом сидит черноволосый мужчина, привалившись спиной к стене. По стене наискосок шла строчка белых точек, по груди мужчины расползалось красное пятно.
— Где? — Белов хлопнул по спине старшего группы.
Тот, не оборачиваясь, ткнул пальцем через плечо, наклонился над лежащим у его ног человеком в синем спортивном костюме и со всей силы въехал ему рукояткой пистолета между лопаток.
— Кому сказал — руки за спину!
Тот выгнулся, темное лицо стало пепельным от боли. Вытянув из-под себя руку, он бросил под ноги Белову темно-зеленое ребристое яйцо.
Белов не успел даже испугаться. Удар в спину сбил его с ног, падая, он услышал звон стекла. Старший первым пришел в себя и заорал: «Граната! Ложись!!!» Пол вздрогнул от тяжести разом рухнувших тел. Бесконечные три секунды до взрыва никто не дышал…
Над подоконником, утыканным острыми стеклянными кинжальчиками, поднялась голова Рожухина.
Упиравшиеся в Белова ноги, обутые в белые новые кроссовки, задергались. Старший группы молча и сосредоточенно, словно тесто месил, стал бить прижатого к полу обладателя синего костюма.
Белов перепрыгнул через них и рванул дверь балкона. Дмитрий сидел на груде хлама, усыпанной стеклянным крошевом, в руках все еще сжимал гранату.
— Не сработала, — с глупой улыбкой на белом лице сказал он.
— Слава богу! — выдохнул Белов.
— Могло быть хуже, если бы балкона не было. — Димка встал, отряхнул с себя осколки.
В комнате старший группы продолжал изображать аллегорию «Самсон раздирает пасть Питону», обладатель синего костюма только слабо вскрикивал и до отказа заламывал вверх голову. Белов мимоходом шлепнул старшего по плечу:
— Расслабься, старшой! Он нам живым нужен.
— Один хрен, по-русски ни бельмеса не понимает. — Тот сплюнул и нехотя встал на ноги. — А вы что встали? — заревел он на своих. — В штаны наделали, да? Быстро всех обшмонать! У кого оружие — сразу по почкам. Падаль! — Он пнул слабо стонавшего обладателя синего костюма. — Спортсмен хренов!
Во второй комнате, по традиции именуемой спальней, под опекой двух спецназовцев лежал тот, за кем они пришли. Сначала Белов разглядел только черное пятно пальто и торчащие из-под него ноги в черных лаковых ботинках.
— Дима, свет!
— Лампочки у них нет, — буркнул спецназовец. — В пещере, нафиг, родились. Что могли засрали, что не смогли — сломали. — Он с оттяжкой сплюнул на щербатый скрипучий паркет.
Комната была донельзя грязной, на стенах рваными лоскутами белели обои, с потолка свисали лохмотья отставшей известки, воздух был спертым, кислым, как на помойке. Белов хотел было сорвать протертый плед, прибитый к оконной раме, но передумал: пусть так, в темноте страшнее.
«Начинай заводиться, начинай заводиться. Вот так, хорошо! Вспомни, как испугался за Димку. Больше ярости в голосе, — говорил себе Белов, настраиваясь на раскол. Он с удовольствием почувствовал, как из груди к плечам прокатилась горячая волна, забилась острыми иголочками в подушечках пальцев. Яростно, до зуда в мышцах захотелось удара в сжавшееся от страха тело жертвы. — Пора!»
— Что скажешь, гнида? — Он поднял за волосы и повернул человека лицом к себе. «Не старый еще. Рожа холеная. Привык барствовать. Такого нужно в грязь размазать, тогда он сам запоет».
