— Это все она. — Карина кивнула на блондинку. Та что-то прошептала, прикрыв рот ладошкой. Карина рассмеялась.
— Говорит, нам надо заново познакомиться. Ой! Знакомьтесь. — Она перешла на английский. — Эрика, это Максим. Я тебе про него рассказывала.
Блондинка одарила Максимова голливудской улыбкой и протянула руку.
— Эрика.
— Максим.
Женщины сидели бок о бок, и Максимову пришлось сесть напротив. С первого же взгляда было ясно, что они успели подружиться, как это обычно бывает у женщин, — быстро, но поверхностно.
— И как ты меня отрекомендовала? — скороговоркой по-русски поинтересовался Максимов.
— Не беспокойся, самым лучшим образом. — В глазах Карины чертенята играли в чехарду. — Сказала, что ты мой любовник.
Максимов невольно обвел взглядом стол. Ничего, кроме двух коктейлей, не было. А душа в эту секунду требовала водки. Граммов двести. И залпом.
«Нет, кому суждено умереть от инфаркта, того не подстрелят», — с тихой тоской подумал он.
— Максим, кончай дуться! «Бой-френд» к тебе не лепится, а другого слова она бы не поняла.
— Английский ваш родной язык? — обратился Максимов к Эрике.
— Нет, я немка. Работала в Лондоне. В Испании пришлось выучить испанский, в Италии — итальянский. Долго жила в Париже. Поэтому с Кариной мы быстро нашли общий язык.
Максимов подумал: «Немудрено. Если заранее подготовиться».
— Способность к языкам у нас в роду передается по наследству. А непоседа — одна я. Поэтому и выбрала журналистику.
— У нас это называется «туризм за счет фирмы», — вставил Максимов.
— Серьезно? — удивилась Эрика. — Никогда бы не подумала, что у русских тоже такое процветает.
— Ну не такие мы и дикие.
Карина вскочила.
— Люди, вы общайтесь. А я скоро вернусь.
Она исчезла в толпе. Проводив ее взглядом, Максимов отметил, что бутсы на толстой подошве заменили туфельки на высоких шпильках. С чистым сердцем признался себе, что произошедшая в Карине перемена ему нравится.
Перевел взгляд на Эрику.
Зеленое платье подчеркивало естественную белизну волос, свободно падавших на открытые плечи. Кожу Эрики покрывал золотистый южный загар.
Максимов смотрел в ее лучистые глаза и думал:
«Интересно, будет играть, как кошка с мышкой, или сразу бросится? Судя по тому, какой они взяли темп, тянуть не станет».
Губы Эрики чуть приоткрылись. Не глядя, она достала из сумочки длинную сигарету.
Максимов проворно вытащил зажигалку. Язычок пламени лизнул кончик сигареты.
Эрика подалась вперед, подставив взгляду тонкую кисть с острой белой косточкой и высокую грудь в глубоком вырезе платья. Медленно откинулась на спинку дивана. Бросила взгляд на Максимова, проверяя произведенное впечатление.
— Ты — археолог, Макс?
«Вот она — атака!» — мелькнуло в голове Максимова. Сунул руку в карман куртки. Первое, что попалось, оказалась фляжка, впопыхах забыл отдать Энке. Достал пачку сигарет. Закурил.
— Да, археолог. Но нетипичный.
— Это я как раз и хотела сказать. — Эрике пришлось снова придвинуться к столу, гул голосов и музыку перекричать было невозможно. — Ты не похож ни на пыльного профессора, ни на мужлана с лопатой. На какой эпохе специализируешься, если не секрет?
— На эпохе Третьего рейха, — ответил Максимов.
Теперь настала его очередь любоваться произведенным впечатлением.
Эрика умело изобразила на лице удивление. Но в глазах на какую-то долю секунды мелькнул страх.
«А ты как думала, красавица?! Это страшно, когда рвут дистанцию», — с удовлетворением подумал Максимов.
— Я же сказал, что я нетипичный археолог. Наша экспедиция не ведет раскопок древних цивилизаций, мы ищем то, что пропало во время последней войны. Вернее, искали.
— Почему в прошедшем времени?
— Потому что теперь все — в прошлом. Никому ничего не надо. — Максимов вздохнул. — Экспедиция держится только на авторитете профессора Арсеньева, иначе давно бы разогнали. Не будь он моим дедом, я бы давно ушел.
Эрика покусывала пухлую нижнюю губку, время от времени бросала на Максимов настороженный взгляд.
«У тебя три варианта: среагировать как женщина, или как журналистка, или как сообщница Леона Нуаре. Выбери последний, ближе к цели», — мысленно подсказал ей Максимов.
Зрачки Эрики вдруг расширились, затопив черным синюю роговицу глаз.
* * *
…Странник почувствовал острый укол в переносье. Жгучий луч буравчиком вошел внутрь, стал тыкать в беззащитный мозг. Странник понял, еще секунда, и по этому лучу, как по проводам, из головы перекачают все, что в ней хранится. Все, до последней, самой тайной мысли. Ему довелось испытать и пережить многое, но такое над ним проделывали впервые. И как защититься от луча, сканирующего мозг, он просто не знал. Неожиданно луч вынырнул наружу, наискосок царапнул по лицу и пропал…
К столику подошла Карина. Эрика повернула к ней голову и удивленно вскинула брови.
Карину эскортировал скандинавского типа мужчина с лицом счастливого алкоголика. В руках он держал бутылку шампанского и три бокала. Энтузиазм на его розовом лице пропал, когда Карина села рядом с Максимовым. Скандинав с тихой надеждой перевел взгляд на Эрику
Карина бойко затараторила по-французски. Мужчина поставил бутылку и бокалы на стол, кивнул и удалился с видом ребенка, которого не пустили в песочницу.
Эрика прыснула, закрыв ладонью глаза. Ей перевода не требовалось.
Максимов повернулся к Карине.
— И что ты учудила на этот раз? — По инерции продолжал говорить на английском.
— Просто решила попутно купить нам выпить, отметить знакомство. А там боров в бабочке начал требовать с меня водительскую лицензию. Пришлось обольстить этого шведа. Он так возбудился, что сначала денег брать не хотел. А использовать его в качестве официанта я не хотела. Он сам поперся. — Карина перевела дух и с невинным видом спросила: — Как ты думаешь, он не очень обиделся?
Максимов едва смог подавить улыбку
— Догони и спроси.
— Никуда я не пойду — Карина обхватила его руку На секунду прижалась щекой к плечу. — Соскучилась. Ты все дела закончил?
— Надеюсь, да.
— Тогда разливай.
Шампанское полилось в бокалы. Эрика пригубила. Карина с Максимовым по-русски сразу отпили больше половины.
— У нас оно считается вином праздника. Я слышала, что русские пьют шампанское по поводу и без повода. Это правда?
Максимов никогда не упускал случая поиздеваться над снобизмом иностранцев.
